За тёмными окнами

Фрэя вздрогнула – наверху зашумела вода. Руки опустились. Отражение посмотрело потемневшими глазами, поймав взгляд хозяйки в ловушку. Хедегор принимал душ, а Кьёр стояла и слушала, не мигая и почти не дыша. Улыбка медленно сползла с лица, оставив его беззащитным и оголённым, честным, превратившимся в ответ на не озвученный вопрос.

Вода лилась. Сердце стучало вязко, тяжело, по щекам растекалось мурашками странное онемение. Фрэя коснулась пальцами пересохших губ и провела по ним, придавливая, чтобы вернулась чувствительность. Как так вышло, как получилось внезапно перешагнуть на другую сторону пропасти: от страха – к необходимости быть ближе? Максимально близко. И пусть даже страх шагнул вместе с ней, он больше не затмевал другого гораздо более важного чувства. Чувства, заставлявшего прислушиваться к шагам наверху и угадывать движения, наблюдать в окно и придумывать пути, касаться вещей и впитывать по капле Его мир.

Шум воды прекратился. Фрэя вздохнула, убрала тюбик с мазью в зеркальный шкафчик и вышла. Забравшись в постель, Кьёр уставилась в потолок. Она не слышала ни шагов, ни скрипа кровати, но, когда Лиам лёг, она поняла это и закрыла глаза.

* * *

К середине следующей недели Фрэя вернулась «в свет», появившись на лекциях. Синяк почти сошёл. С Хедегором они больше не пересекались, и ей становилось не по себе от этого молчания в эфире их дома. Она хотела увидеть Лиама и, раз уж за всю неделю встреч на лестнице не случилось, то у неё ещё оставался один повод самой прийти к нему. И пусть повод был до нелепого тривиальный – вернуть мазь, о которой Хедегор, верно, и думать уже забыл – но Фрэя твёрдо нацелилась использовать его. Хотя бы ради пары слов и взглядов, по которым она сможет понять, как повлиял на Лиама тот идиотский лепет про неуёмное желание одной девицы совать нос в его личное пространство.

Сёренсен прислала смс, что будет ждать Кьёр в столовой на обеденном перерыве. Когда Фрэя пришла ко входу, Инге ещё не было, и она, присев на скамейку под липами, открыла недочитанное «Превращение» Кафки. Полуденное солнце слепило глаза, отражаясь от бумаги, и Фрэя уже хотела закрыть книгу, когда на страницу упала тень. Подняв глаза, она удивлённо окинула взглядом остановившуюся перед ней девушку.

– Кьёр, пощади. Что ж ты так пялишься? – смущённо пробормотала Инге, озираясь по сторонам.

Фрэя покачала головой, не находя слов для оправдания своей реакции. Сёренсен, одетая в голубые джинсы, свитер и стёганую куртку-безрукавку, с волосами, забранным в хвост на затылке, своим видом била наповал – тех, кто знал её в другом образе.

– Мне кажется, – осторожно начала Фрэя, – что ты дуешь на воду. К чему эта маскировка?

– Пойдём, пока народ не набежал. До полудня десять минут, – деловым тоном распорядилась Инге и направилась ко входу в здание столовой.

Когда Фрэя догнала её, Сёренсен тихо заговорила:

– Дядя моим на днях сказал, что участились случаи нападений на готов. В полиции от гор заявлений столы трещат. Ну, и родители, конечно, устроили мне разговор ультимативного содержания.

– Ясно, – кивнула Фрэя, усилием воли концентрируясь на стенде с меню.

Взяв по подносу, подруги двинулись вдоль шведского стола, выбирая еду.

– Стоики, – услышала Фрэя тихое замечание и проследила взгляд Сёренсен. Очередь на кассе заняли две парочки, выглядевшие, как любители чтения Лавкрафта в клубах вроде «Чёрной скалы». В одной из девушек Кьёр узнала ту самую Эмму-леди-Мэнсон, которая в прошлом месяце обзавелась белыми контактными линзами и сбрила волосы на темени.

Инге встала в очередь через несколько человек от гот-компании, избегая смотреть в их сторону, пока откуда-то спереди не донёсся чёткий обрывок фразы:

– …одним своим видом аппетит портят.

Сёренсен повернулась лицом к Фрэе и, поморщившись, шепнула: «Эмма». Фрэя отлично поняла, что имела в виду Инге: характер у леди Мэнсон был тяжёлый и бескомпромиссный, и если она услышала последнее замечание…

– Мы ещё и настроение портить умеем.

Инге зажмурилась.

– Да я понял. Таланты.

– Зудит что ли в одном месте? – подключился парень, приобнимавший Эмму за плечи.

– Мне просто не даёт покоя вопрос: что вы хотите сказать, одеваясь, как сатанисты? Что вы с ними заодно? Что вы торчите от их способов заявить о себе? Что, будь кишка не так тонка, и сами пошли бы потрошить людей?

– А что ты хочешь сказать, затевая этот разговор? Что вылавливал бы нас по одному в тёмных переулках и бил бы до полуиздоха вместе со своими приятелями-скинами?

Противник тёмных субкультур промолчал, становясь вполоборота к готам, и Фрэя увидела по его лицу, что именно так бы он и поступил, а может быть, уже поступал.

Вся эта ситуация явно напрягала Инге. Сёренсен стояла прямо, будто кол проглотила, но при этом выглядела подавленно.