За то, что я руки твои не сумел удержать…

Рассеян утренник тяжелый,
На босу ногу день пришел;
А на дворе военной школы
Играют мальчики в футбол.

Чуть-чуть неловки, мешковаты —

Как подобает в их лета —
Кто мяч толкает угловатый,
Кто охраняет ворота…

Любовь, охотничьи попойки —

Всё в будущем, а ныне – скорбь;
И вскакивать на жесткой койке
Чуть свет, под барабанов дробь!

Увы, ни музыки, ни славы!

Так, от зари и до зари,
В силках науки и забавы
Томятся дети-дикари.

Осенней путаницы сито.

Деревья мокрые в золе.
Мундир обрызган. Грудь открыта.
Околыш красный на земле.

Нет, не поднять волшебного фрегата:
Вся комната в табачной синеве —
И пред людьми русалка виновата —
Зеленоглазая, в морской траве!

Она курить, конечно, не умеет,

Горячим пеплом губы обожгла
И не заметила, что платья тлеет
Зеленый шелк и на полу зола…

Так моряки в прохладе изумрудной

Ни чубуков, ни трубок не нашли,
Ведь и дышать им научиться трудно
Сухим и горьким воздухом земли!

«Черты лица искажены…»

Черты лица искажены
Какой-то старческой улыбкой:
Кто скажет, что гитане гибкой
Все муки Данта суждены?

А

В поднятьи головы крылатый
Намек – но мешковат сюртук;
В закрытьи глаз, в покое рук —
Тайник движенья непочатый;

Так вот кому летать и петь

И слова пламенная ковкость —
Чтоб прирожденную неловкость
Врожденным ритмом одолеть!

С

Румяный шкипер бросил мяч тяжелый,

И черни он понравился вполне.
Потомки толстокожего футбола:
Крокет на льду и поло на коне.

Средь юношей теперь – по старине —

Цветет прыжок и выпад дискобола,
Когда сойдутся, в легком полотне,
Оксфорд и Кембридж – две приречных школы!

Но только тот действительно спортсмен —

Кто разорвал печальной жизни плен:
Он знает мир, где дышит радость, пенясь…

И детского крокета молотки,

И северные наши городки,
И дар богов – великолепный теннис!

«Как овцы, жалкою толпой…»

Как овцы, жалкою толпой
Бежали старцы Еврипида.
Иду змеиною тропой,
И в сердце темная обида.

Но этот час уж недалек:

Я отряхну мои печали,
Как мальчик вечером песок
Вытряхивает из сандалий.

Р К

…Но в старом Кельне тоже есть собор,
Неконченный и все-таки прекрасный,
И хоть один священник беспристрастный,
И в дивной целости стрельчатый бор!

Он потрясен чудовищным набатом,

И в грозный час, когда густеет мгла,
Немецкие поют колокола:
«Что сотворили вы над реймским братом!»

Н

Немецкая каска, священный трофей,
Лежит на камине в гостиной твоей.

Дотронься, она, как игрушка, легка;

Пронизана воздухом медь шишака…

В Познани и в Польше не всем воевать —

Своими глазами врага увидать;

И, слушая ядер губительный хор,

Сорвать с неприятеля гордый убор!

Нам только взглянуть на блестящую медь

И вспомнить о тех, кто готов умереть!