За то, что я руки твои не сумел удержать…

У меня не много денег,
В кабаках меня не любят,
А служанки вяжут веник
И сердито щепки рубят.

Я запачкал руки в саже,

На моих ресницах копоть,
Создаю свои миражи
И мешаю всем работать.

Голубые судомойки,

Добродетельная челядь.
И на самой жесткой койке
Ваша честность рай вам стелет.

Тяжела с бельем корзина,

И мясник острит так плотски,
Тем краснее льются вина
До утра в хрусталь господский!

Л

В аллее колокольчик медный,
Французский говор, нежный взгляд —
И за решеткой заповедной
Пустеет понемногу сад.

Что делать в городе в июне?

Не зажигают фонарей;
На яхте, на чухонской шхуне
Уехать хочется скорей!

Нева – как вздувшаяся вена,

До утренних румяных роз.
Везя всклокоченное сено,
Плетется на асфальте воз.

А там рабочая землянка,

Трещит и варится смола;
Ломовика судьба-цыганка
Обратно в степи привела…

И с бесконечной челобитной

О справедливости людской
Чернеет на скамье гранитной
Самоубийца молодой.

А

Еще девиц не видно в баре,
Лакей невежлив и угрюм;
И в крепкой чудится сигаре
Американца едкий ум.

Сияет стойка красным лаком,

И дразнит сода-виски форт:
Кто не знаком с буфетным знаком
И в ярлыках не слишком тверд?

Бананов груда золотая

На всякий случай подана,
И продавщица восковая
Невозмутима – как луна.

Сначала нам слегка взгрустнется,

Мы спросим кофе с кюрассо.
Вполоборота обернется
Фортуны нашей колесо!

Потом, беседуя негромко,

Я на вращающийся стул
Влезаю в шляпе и, соломкой
Мешая лед, внимаю гул…

Хозяйский глаз желтей червонца

Мечтателей не оскорбит…
Мы недовольны светом солнца,
Теченьем медленных орбит!

«От легкой жизни мы сошли с ума…»

От легкой жизни мы сошли с ума:
С утра вино, а вечером похмелье.
Как удержать напрасное веселье,
Румянец твой, о пьяная чума?

В пожатьи рук мучительный обряд,

На улицах ночные поцелуи —
Когда речные тяжелеют струи
И фонари как факелы горят.

Мы смерти ждем, как сказочного волка,

Но я боюсь, что раньше всех умрет
Тот, у кого тревожно-красный рот
И на глаза спадающая челка.

Ф

Телохранитель был отравлен.
В неравной битве изнемог,
Обезображен, обесславлен,
Футбола толстокожий бог.

И с легкостью тяжеловеса

Удары отбивал боксер:
О беззащитная завеса,
Неохраняемый шатер!

Должно быть, так толпа сгрудилась —

Когда, мучительно-жива,
Не допив кубка, покатилась
К ногам тупая голова…

Неизъяснимо-лицемерно

Не так ли кончиком ноги
Над теплым трупом Олоферна
Юдифь глумилась…

Ф