За того парня…

Но комиссар госбезопасности так и не успел этого сделать, когда он положил руки на подлокотники стула, и перед толчком ими, чтобы подняться на ноги, мельком взглянул на наркома внутренних дел, то увидел, что Лаврентий Павлович уже стоит на ногах и в руках держит большой пистолет с толстым стволом. Дуло этого пистолета смотрело Меркулову прямо в лоб, руки комиссара госбезопасности внезапно ослабли и, вместо того, чтобы вскочить на ноги, он безвольно шлепнулся обратно на сиденье своего стула. Комиссар госбезопасности мгновенно сообразил, если он двинется с места или скажет хотя бы одно слово, то последует выстрел, и он умрет. Однажды ему пришлось стать свидетелем такого выстрела, о котором даже сейчас лучше было бы не вспоминать.

— Ну что. Алексей Михайлович, так и не можешь избавиться от сыскарской привычки и до конца жизни оставаться мелким оперативником, копаться в человеческом дерьме, совать нос не в свои дела и вовремя не останавливаться. Ты, что забыл о том, что это я тебя нашел и вознес до своего заместителя. Так, что облаивать и обсерать своего благодетеля, это дело совершенно не благородное, только для таких серых лапотников, как ты. Неужели ты подумал, что можешь меня обойти и занять мое место наркома внутренних дел. Может быть, такие люди и существуют на свете, но это, разумеется, не ты Алешка.

— Не бойся, сейчас я тебя расстреливать не буду, пока ты инее нужен. Но если еще раз, коснешься моих дел, то тебе предстоит встреча с моим Зурабом, а русского языка он не знает, и ты его не сможешь уговорить, чтобы он сохранил бы тебе жизнь. Зураб, получив указание, и, не задумываясь, нажимает на спусковой крючок. А теперь вали вон из кабинета, мразь поганая, чтобы я тебя не видел.

Когда комиссар госбезопасности Меркулов чуть ли не ползком покинул его кабинет, Лаврентия Павлович связался с секретарем и его попросил, чтобы тот пригласил Зураба к нему в кабинет и больше он ни для кого не доступен, кроме, разве что, полковника Воробьева. Когда Зураб, это был один из четырех грузинских усачей, которые повсюду его сопровождали, вошел в кабинет и вытянулся в трех шагах от стола, то Лаврентий Павлович достал какую-то фотографию и бросил ее на край своего стола и произнес короткую фразу:

— Возьми и займись!

Зураб подошел к столу и осторожно взял в руки фотографию и внимательно ее изучил. Затем он кивнул головой в знак того, что знает этого человека и ему не нужна дополнительная информация, положил фотографию на стол, развернулся через левое плечо и бесшумно покинул кабинет босса.

Иосиф Виссарионович внимательно прочитал письмо капитана Любимов, пару раз интригующе улыбнувшись в свои некогда очень густые рыжеватые усы. Это был верный показатель того, что товарищ Сталин очень интересуется капитаном Любимовым. Тогда Лаврентий Павлович решил идти до самого конца и Иосифу Виссарионович Сталину протянул донесение лейтенанта Немчинова. Сталин несколько раз перечитал это донесение, каждый раз останавливался и подолгу вдумывался в различные его места. Лаврентий Павлович обратил внимание, что на этот раз Иосиф Виссарионович работал с документами без привычного красного или синего карандаша.

Прочитав оба документа, Иосиф Виссарионович поднялся на ноги и стал ходить вокруг стола, затем он достал курительную трубку, набил ее табаком и ее прикурил толстой и длинной спичкой. По кабинету тут распространился ароматнейший запах табака "кэпстен". Берия знал только о том, что этим табачком вождя снабжают военные морячки, адмирала Кузнецова, но в это дело даже не совал своего носа. Иосиф Виссарионович подошел к рабочему столу и нажал какую-то кнопку.

Через мгновение распахнулась дверь, и на пороге кабинета возникла фигура Александра Николаевича По.

— Забери документы со стола и на сохранение в мою личную архивную папку. При обработке документы не читать.

Александр Николаевич подошел к столу, за которым только что сидел Иосиф Виссарионович, и аккуратно собрал все бумаги, положил их в папку и бесшумно исчез из кабинета.

Такого ранее не случалось, чтобы товарищ Сталин попросту, без объяснения причин, забирал бы какие-либо документы к себе, у Лаврентия Павловича Берия от плохого предчувствия сильный морозец пробежался по внутренностями. В этот момент Иосиф Виссарионович развернулся и справа подошел к Берии, остановился, лукаво посмотрел на наркома внутренних дел и спокойных голосом сказал: