За Тридевять Земель

«Капитальная ошибка наша в деле Колонии Росс, как и во многих других делах, состояла в том, что мы искали согласия и позволения других, между тем как другие нации постоянно делали, никого не спрашиваясь, даже то, чего не имели никакого права делать. Через такой образ действия мы всегда служили в наших собственных делах орудием к выгоде только иностранцев. Известно, что один факт открытия страны, без учреждения в ней приличного заселения, никогда не признавался правом на владение, и что занимающие страну даже и право занятия обыкновенно искали еще подкрепить договорами с туземцами. Это принятое обычаем правило и было причиной, что ни англичане, ни американцы Соединенных Штатов не признавали никогда права Гишпании на владение Американским берегом к Северу от занятого ею залива Святого Франциска. В 1790 году англичане заставили гишпанцев даже уничтожить селение в заливе Нутка и заплатить за убытки, причиненные захватом в тех водах английского корабля... До какой степени сами гишпанцы и потом мексиканцы сознавали нетвердость своих притязаний, лучше всего свидетельствовалось тем, что с их стороны постоянно все ограничивалось просто-напросто расчетом на наше собственное сомнение в своем праве. Доказательств достаточно... Очевидно, что если бы в то время была хоть малейшая поддержка со стороны Министерства иностранных дел, то никакие притязания не могли бы и возникнуть».

Российско-Американская компания настоятельно призывала правительство Александра I, а затем и Николая I убедить испанцев в выгодах, «какие могут последовать от размена товаров и запасов» и от соседства русских в Калифорнии. Это мнение целиком и полностью разделял российский посол в Мадриде Д. П. Татищев, ратовавший за сохранение Колонии Росс. «Будет целесообразнее,– писал он Нессельроде,– начать обсуждение вопроса об установлении торговых отношений, чтобы тем самым закрепить приобретение, которое здесь имеет место. Право владения будет таким образом санкционировано». Однако революция 1820 года в Испании прервала затянувшиеся переговоры, оставив открытым вопрос: быть или не быть российскому заселению на берегах Нового Альбиона?

Менее чем в сорока верстах от залива Малый Бодега-Румянцева, под 38°33' северной широты и 123° 15' западной от Гринвича долготы, соорудили поселенцы крепость, назвали ее Росс и, закопав в землю плиту, удостоверявшую ее – той земли – принадлежность, подняли свой флаг. На высоком каменистом берегу, откуда открывался величественный вид на тихоокеанские просторы, у самого края Американского материка стоял этот страж Земли Российской. Позади крепости, на расстоянии не более трех верст, поднимались пологие скаты гор, покрытые зарослями дубовых, лавровых и хвойных деревьев. Поначалу замыслено было построить крепость южнее, на реке Шабакай, переименованной россиянами в Славянку. И. А. Кусков даже «предпринимал плавание вверх по ней верст на семьдесят»: река была камениста и мелководна, особенно в своем устье, и удобного для поселения места найти не удалось. Купленная у индейцев племени помо земля, так же как и расположенное неподалеку селение краснокожих, называлась Мад-же-ны. Леса здесь было предостаточно, неподалеку протекала пресноводная речушка, можно было строиться. Туземные вожди с охотой уступили русским облюбованную ими землицу. Кусков доносил в Ново-Архангельск: «А еще встретили они нас отменно, кланялись за подарки. Многим из них, кои обходились ласковее и оказывали услуги, розданы были сверх подарков бисер, корольки, платья, некоторые железные безделушки и серебряные медали для ношения на шее с надписью: «Союзные России», чем они были весьма довольны. А губернатор был попервоначалу расстроен и дивился нашему прибытию. Однако места тут есть добрые, селиться и крепостцу с батарейкой ставить можно, и люди кругом есть - индейцы бодегинские и прочие народы особого разговора, коих мы прозвали дальновскими, далече живут от моря. Индейцы сии весьма черны видом и нелюбопытны, волосы жесткие, завязанные травинкой, ходят голые, а девки ихние прикрывают стыдные места шкурами коз. Лица и груди до пояса изукрашены татуировкой, наибольше синего цвета. Живут в бараборах из жердей и коры, а летом куст посредине вырубят, сверху свяжут лыком, вроде шатра выходит. Оружия нашего нету, больше пики да стрелы, хотя воюют свирепо и дикие при сем песни поют. По окончании выгрузки шхуны почнем рубить палисад и строения. Лесу тут и камня хватит. Зверопромышленники и бабы довольны теплыми местами, только скучают и с непривычки охают. В окияне во время шторма пропал Федька Коняшин, а боле никого не убыло, хотя мучились многие и от страху ругали Компанию. А так ничего, не жалуются...»