За ценой не постоим

Если штаб и волновался, то делал это незаметно. Никитин встретил командира сообщением, что мотострелки Малыгина снова атакуют высоту 264.3, а танковый батальон 28-й бригады при поддержке одной роты закрепился на западной окраине Скирманово. Дынер доложил, что один Т-34 будет отремонтирован к шести часам. Лавриненко пополняет боезапас, автотранспортная рота потеряла два грузовика. Штаб армии обещает воздушную поддержку — эскадрилью штурмовиков, удар может быть нанесен через полчаса. Катуков склонился над картой — авиация требовала особого внимания. Авиаторы видят сверху ничуть не лучше, чем артиллеристы из-за леса, и запросто могут разгрузиться своим по загривку. Следовательно, нацелить их лучше на Козлово, пусть проштурмуют позиции немецкой артиллерии, которая постоянным огнем прижимает к земле нашу пехоту…

* * *

Постепенно чаша весов склонялась на нашу сторону. 28-я бригада прочно закрепилась на высоте 264.3, отразив все попытки немцев отбить высоту обратно. Танки и пехота вели бой в глубине Скирманово, превратившегося в развалины. В девять часов вечера сопротивление противника резко ослабло, и гитлеровцы начали прорываться из деревни, уходя на Козлово. Большая часть села уже была в руках мотострелков, когда танки в очередной раз вышли из боя, чтобы пополнить боезапас, и в этот момент ранило старшего лейтенанта Передерия. Пехота смешалась, часть людей отошла на восточную окраину деревни. Командование принял помощник начштаба по разведке капитан Лушпа. Вместе с недавно назначенным комиссаром батальона Большаковым, он железной рукой навел порядок и снова двинул мотострелков в глубь Скирманово. Уже стемнело, применять танки стало опасно, теперь бой в деревне вела только пехота. К трем часам последний очаг сопротивления был ликвидирован, и батальон начал приводить себя в порядок. Попутно стали проявляться масштабы побоища — только в деревне насчитали двенадцать сгоревших и брошенных немецких танков. Еще пять стояли в поле возле кладбища, и два — на высоте 264.3. Сколько уничтожено пушек и минометов, из-за темноты подсчитать пока не представлялось возможным. Повсюду лежали трупы гитлеровцев.

Победа досталась дорогой ценой — первая гвардейская танковая бригада потеряла два КВ, четыре Т-34 и три БТ-7, при этом один тяжелый, два средних и два легких танка сгорели и восстановлению не подлежали. В мотострелковом батальоне из шестисот штыков осталось триста шестьдесят.

28-я бригада лишилась четырех «тридцатьчетверок», из них одна сгорела, и двух легких танков. Гораздо сильнее досталось ее мотострелкам — батальон, насчитывавший утром четыреста тридцать бойцов, сократился до ста пятидесяти. 27-я бригада, судя по всему, отделалась легко.

Катуков принимал доклады командиров групп, когда к нему подбежал один из телефонистов:

— Разрешите обратиться?

Комбриг махнул рукой, давая знак переходить к делу:

— Вас командующий вызывает!

Катуков подошел к аппарату и взял трубку, чувствуя, как все заготовленные, не раз проговоренные в уме фразы разом вылетают из головы.

— Докладывай, Михаил Ефимович, — как обычно, Рокоссовский был вежлив и говорил сдержанно, но в голосе командующего сквозила усталость.

Комбриг поискал глазами Бойко, комиссар, поймав взгляд генерала, тоже подошел к телефону. Катуков начал доклад. Осторожно подбирая слова, генерал старался излагать дело так, чтобы у командарма не возникло подозрений, будто 1-я гвардейская обвиняет кого-то в своих неудачах.

— Что там у тебя вышло с артиллеристами? — оборвал эту дипломатию Рокоссовский.

Так же аккуратно комбриг рассказал, что у него вышло с артиллеристами.

— Понятно, — ответил Рокоссовский. — Значит, дивизионы забрали, не поставив тебя в известность? Хорошо, я разберусь.

Катуков почувствовал, что ему становится жарко — выходило, что приказ забрать артиллерию исходил даже не от командарма. Кто, черт возьми, вообще командует этой операцией?

— Что, по-твоему, нужно сделать, чтобы завтра взять Козлово к шестнадцати ноль-ноль? — спросил командарм.

Катуков повернулся к военкому. Бойко подобрался, зачем-то поправил портупею и вдруг резко кивнул. Генерал криво улыбнулся — комиссар дал понять, что полностью поддерживает своего командира. Комбриг глубоко вдохнул и отбросил всякую осторожность:

— Я считаю, что имеющимися силами Козлово к шестнадцати ноль-ноль взять невозможно, — резко сказал Катуков.

— Других сил не будет, — все так же спокойно ответил командарм.

— Я понимаю, — сказал генерал-майор, усилием воли взяв себя в руки, — противник оказался сильнее, чем мы предполагали…

— Или мы оказались слабее, — заметил Рокоссовский.