За туманом

В пятницу, под конец рабочего дня, Анжела, сочувственно вздыхая, положила мне на стол листочек:

Исх. № 4844/87 от 22.09.197..г.

17:47

Телефонограмма

Настоящим подтверждаю возможность продления срока вылова сельди в акватории бухты Листвяной. Руководству рыбобаз: Кривая Падь, Нехлюдово и Северной настоятельно рекомендую создать условия для приёмки рыбопродукции и обеспечить её переработку.

Обращаю внимание ответственных за приём рыбопродукции лиц на неблагоприятный погодный прогноз в течение ближайших двух суток. Персональную ответственность за выполнение настоящего распоряжения и сохранность оборудования возлагаю на руководителей вышеназванных предприятий.

Зам. Генерального директора Николаевского рыбокомбината Сахалинрыбпрома Рагуля

Г.С.

Передал: Иванова

Принял: Баранова

— Твою мать! Нет! Что они творят, Анжела!.. А!.. Ты только вдумайся: рыбу не примешь — уволю; а технику утопишь — рублём ответишь! Как хочешь, так и понимай!

— Вы обратили внимание, Михаил Андреевич, на время отправления телефонограммы?

— Заметил, как же! За тринадцать минут до окончания рабочего дня. Чтобы ни до кого нельзя было дозвониться!.. Ладно, Анжела, я пошёл заниматься подготовкой демонтажа рыбонасосов с причала. А мне, скорее всего, сегодня спать не придётся. Эх, жизнь моя собачья!

Так, трактора — на берег. Прогревать каждые два часа; горючее, троса, ломов парочку… Топоры бы не забыть. Что там ещё?.. Да, трактористам дежурить на электростанции по графику. Остальные — дома, на телефоне.

Я озабоченно поскрёб в затылке.

Гаврилыч уехал, Полина, оставив на меня двух кошек, умотала за ним следом в отпуск — улаживать семейные дела. Так что остался я ещё и без старшего засольного мастера. Один за всех, как говорится: «И швец, и жнец, и на дуде игрец». Да ещё Анжелка-секретарша, помощница, твою мать… Только и смотри, чтобы чего не перепутала. Всё теперь на мне.

А, значит, и спрос — с меня!

Занятый своими мыслями, я чуть было не столкнулся с Игорем Павловичем Лыковым, рыбобазовским боцманом, шагавшим мне навстречу.

Низенького роста, маленькая головка, покрытая серой кепкой, втянута в поднятый воротник ватника. На ногах — подвёрнутые кирзовые сапожки неопределённого цвета. Из длинных, не по размеру, рукавов изрядно потрёпанного ватника ладони выглядывают лишь наполовину; на сморщенном, как печёное яблоко, красноватом лице в лиловых прожилках посмеиваются маленькие слезящиеся глазки. Папироску Палыч только что выплюнул и растирает сапогом.

— Наше — вам, с кисточкой!..

— Игорь Палыч! Привет! Ты мне как раз и нужен.

— А я, Михаил, вообще-то в контору собрался. Хотел авансик у тебя попросить — поиздержался…

Палыч глянул на меня искоса, как любопытный воробышек.

— Словечко перед Равкиным не замолвишь?.. Ох, и цербер он у тебя, зимой снега не выпросишь! Как будто своё отдаёт…

— Какой же аванс, Палыч, ну, подумай сам? Три дня, как получку получили!

— Попытка — не пытка.

Лыков разминает новую папироску.

— В Писании сказано, что в Царствие Небесное широких дорог не бывает, а — лишь узкая каменистая тропка.

— Так то — в Царствие Небесное! А ты, Палыч, не иначе как в магазин собрался? Пойдём со мной! Аванс тебе я не подпишу, уж не обессудь, а подзаработать дам. Пойдём, на ходу потолкуем. Я сейчас на электростанцию — ребят собирать, а ты купи себе пожрать и дуй на берег!.. Вот тебе двадцатка.

Я протянул ему два мятых червонца.

— Потом вычту. Только смотри, ни-ни!

— Ты же меня, Михаил, знаешь… — притворно обиделся боцман.

— А в чём, собственно, дело?.. Пошто волну гонят?

— Шторм идёт, а рыбонасосы снимать не разрешают… Командиры бумажные, язви их в душу! План у них, видите ли, горит. Подежурь, Палыч, до утра. А?! Твоя задача: топить печку в вагончике и одним глазом поглядывать на море. Всего лишь… Телефон работает?

— Обижаешь, начальник! Связь на высшем уровне.

— Смотри, Палыч, я на тебя надеюсь. Звони мне каждые два часа, сам знаешь, в распадке тихо, а здесь, на берегу, всё, как на ладони. Твой пост — номер один, Палыч! Ребята трактора пригонят, посмотришь, мало ли что.

Посмотрел на часы: половина седьмого. В октябре темнеет быстро.

— Давай, старина! Я ещё зайду.

И бегом на электростанцию. Поворачивая к мастерским, я обернулся: боцман, ещё глубже запрятав голову в плечи, а руки — в рукава, поковылял к пирсу. Кашель сотрясал худенькое тело Лыкова, искры от его негасимой папиросы разлетались по сторонам.

* * *