За туманом

— То ли дело на «Рыбке?», — его подвижное лицо жило своей жизнью: гримаса боли сменялась удивлением, радостью, восторгом. Ноги сами по себе приплясывали от переполняющих рыбака эмоций.

— На «Рыбке» ведь как, — дыша перегаром, частил скороговоркой Сеня.

Руки рисовали в воздухе мерную емкость.

— Бадья на шестьсот кэгэ рыбы. На стреле. А под ногами палуба. Вверх — вниз… Сечешь?

— Полная, — он смахивал ладонью с верхушки воображаемой тары лишнюю кильку, — значит, шестьсот…

— Стрела пошла… бадья — на меня, я — нырк… срубит башку! — Он присев, испуганно смотрел вверх. — Прикинь, шестьсот кило рыбы! И сама бандула из чугуния — с тонну …

Палуба пьяная. Бадья над бункером. Я внизу, маленький. За хвост ее, подлюку!

Двумя руками Сеня ловил воображаемый шкертик.

— Висну…

Альбатрос ловил воздух, жилы на руках надувались, ряшка краснела еще больше.

— Стоять!.. За рычаг дерг — килька водопадом. Живая, блин! Бьется, серебрится. Я — в болотниках, — рубил он рукой по ляжке, показывая длину сапог.

— Скольжу… — чуть не падал от усердия рассказчик.

Глаза его сияли, глядели вдаль, на лице — блаженная улыбка…

Он сейчас был не в темном заплеванном тамбуре, а в море, на палубе сейнера. Соленый воздух приятно обдувал разгоряченное работой лицо. Пахло рыбой, гниющими водорослями и немного машинным маслом. Вокруг от края и до края — море.

Гудела лебедка, кричали чайки.

Впереди целая жизнь.

Когда я познакомился с этими просоленными мужиками, время побежало быстрее. За окном замелькали Свердловск, Тюмень, Омск, Новосибирск, Томск… В Тюмени стояли сорок две минуты, и я, пока бегал в вокзальный буфет за пивом, отморозил правое ухо. На градуснике было всего минус двадцать два. Но ветер сдувал с платформы. Сразу обморожение я не почувствовал. Однако спать пришлось на левом боку, а к утру ухо вздулось, как флаг, и потом болело несколько недель.

— Михайло, переселяйся к нам, меняйся с бухгалтером, — звали моряки.

Но я, глядя на их опухшие по утрам лица и мелко дрожащие руки, с отвращением чувствуя в их купе ни выветрившийся запах перегара и застоявшегося табачного дыма, отказывался.

В тылу у меня оставалась надёжная верхняя полка и бабушка, которая держала оборону внизу, на передовом рубеже.

Подъезжая к Байкалу, мы с рыбаками заняли удобный столик с обзором по ходу движения поезда и поклялись друг другу не сойти с места, пока не минуем легендарное озеро-море.

Так и просидели в ресторане восемь с лишним часов, распевая охрипшими голосами:

«Славное море — священный Байка-а-ал…». В Слюдянке рыбаки потребовали «омуль с душком». Омуль, видимо, оказался последней каплей, переполнившей моё терпение. В Чите, распрощавшись с мужиками и пожелав им «ни хвоста ни чешуйки», я сошёл с поезда, полагая остаток пути до Хабаровска лететь самолётом.

Вот так вот, мамуля, я теперь сам с усам! Что хочу, то и ворочу!

Глава 3

Так, всё ли взял: чемодан, рюкзак, ружьё?..

Платформа, хотя и была бетонной, но так же, как и вагонный пол, ощутимо подрагивала под ногами: «Ни-че-го, ни-че-го, ни-че-го!..»

На выходе в город остановили два молодых милицейских сержанта.

— … Документики? Пожалуйста, товарищ сержант. Вот мой паспорт… Разрешение на ружьё? Будьте любезны, охотничий билет, техпаспорт… Расчехлить? О чём разговор, я понимаю — служба, проверяйте, пожалуйста: ружьё охотничье безкурковое двенадцатый калибр, ИЖ-57; правый ствол «чок», левый — «получок»… Отец подарил на совершеннолетие. Отличная машинка… Куда еду?.. На работу, товарищ сержант, по оргнабору: рыбобаза Кривая Падь Николаевского района Сахалинской области. Ну, да… Николаевск — Сахалинский, а рыбобаза находится в Николаевском районе… Так точно, из Ленинграда. Вот, пожалуйста: вызов, трудовой договор. Да, да, конечно. Непременно… Как до аэропорта доехать, командир?.. Спасибо… Понял, спасибо. Здравия желаю, командир!..

Уф, хорошо, отец оформил перед отъездом документы на ружьё. Могли бы и изъять…

Какой автобус он сказал: тридцать седьмой?

— Девушка, до аэропорта доеду?.. Билетик, пожалуйста… Один, конечно. Неужели я похож на человека, который может путешествовать в компании? Вы мне подскажите, пожалуйста, где выходить… Хорошо, хорошо. Спасибо. А то я тут первый раз в Чите, знаете ли. Да, проездом… в Сан-Франциско… Ну, скажем так, по дипломатическому ведомству. Немножко заблудился, бывает. Но не жалею, нет, честное слово, не жалею. Знал бы я раньше, что в Чите живут такие красивые девушки… Конечно, один. А порой, знаете, так необходимо, чтобы тебя кто-то ждал, встречал на пороге. Хочется тепла, уюта…

Кстати, как вас зовут?.. Валентина? Очень красивое имя. А меня — Рудольфом, будем знакомы… Откуда?.. Из неё, белокаменной… Стоит, куда она денется… Что, уже выходить? Жаль. Знаете, Валентина, если бы не дела… Обещаю вам, обратно полечу непременно через Читу, встретимся… Вы — не против?.. Все так говорят?.. Ну, почему мне девушки не верят?! До свидания. Не забывайте меня, Валентина… Спасибо. До скорого свидания.

Это что: аэропорт? Невелик, невелик… Да ладно, билеты бы только продавали…