За тысячи лет до Рагнарека

— Озерный Край — сердце наших земель, середина торговых путей, — сказал Марон, — туда стекаются янтарь и меха с севера, кони с востока и разные товары с юга. Даже сам Борий не понимает, каким сокровищем он владеет. Я завладею его землями, объединив их с Рудогорьем, выжгу скверну лесных ведьм, сокрушу морских разбойников Скадвы и раздвину границы своих владений до самого моря. В чертоги Диуса я войду как величайший правитель к северу от земли Хатти — и если ради этой цели мне понадобится свести Одрика хоть с десятком распутных девок с севера — пусть будет так.

— А если у тебя не получится? — спросила Баркина, — если сын короля Скадвы все же вернется со своим оловом?

— То ему недолго останется праздновать победу, — перебил ее Морон, — зря, что ли я отправил старшего сына договариваться с твоими сородичами? Если я не получу Озерный Край через брак, значит я заберу его войной.

Дикая Охота

Дни становились короче, а ночи все длиннее, пока ветра, налетавшие с севера, приносили дожди и холод. Леса Озерного Края уже оделись в наряд из красно-желтых листьев, а по утрам вода на озерах все чаще подергивалась хрусткими льдинками. Студеное дыхание зимы чуялось все сильнее — и звери в густых лесах обзаводились теплым мехом, завидной добычей, ценившейся как в здешних краях, так и далеко на юге. Сам король Борий, вместе со своей верной дружиной, нередко выбирался на охоту, чтобы показать, что он еще крепок и ловок для того, чтобы добыть даже самых опасных зверей.

На поляне слышался громкий смех и оживленные разговоры, пока воины в шерстяных туниках и плащах из волчьих шкур бронзовыми кинжалами разделывали пойманную дичь. Посреди поляны на огромном костре жарился освежеванный и выпотрошенный олень, насаженный на вертел целиком, здесь же запекались в золе медвежьи лапы, начиненные диким чесноком. Неподалеку от костра лежали окровавленные звериные шкуры, а к сучьям одного из деревьев, с уже облетевшей листвой, прикреплены большие оленьи рога — еще один трофей сегодняшней охоты. Рядом с этим импровизированным идолом висела часть охотничьей добычи — как жертва Герну, Богу Зверей, обитающему в глубине чащи. Всю поляну покрывали лужицы еще дымящейся крови и расплавленного жира, в воздухе висел густой смрад горящей шерсти, жареного мяса и сладковатый дух крови.

— Клянусь Герном, это была славная охота, — проревел Борий, — пусть Боги Леса взамен за наши подношения пошлют нам мягкую зиму!

Король Озерного Края сидел у входа в шатер из оленьих шкур, крепкими желтыми зубами терзая полусырую ляжку молодой лани, не обращая внимания на кровь и жир, стекавший по его бороде. От собственных воинов его отличал лишь тяжелый плащ из куньих шкур, скрепленный золотой фибулой, да золотой же браслет с алыми рубинами на запястье. В остальном он ничем не отличался от других охотников — сегодня он лично, не скрываясь за спинами дружинников, загнал и убил медведя, а сейчас вместе со всеми хохотал над грубыми мужскими шутками, терзая зубами плохо прожаренное, капающее кровью мясо и запивая его целыми мехами прихваченного с собой южного вина.

Оторвав кусок мяса, Борий швырнул обглоданную кость в огонь и расхохотался.

— Пусть никто не говорит, что я не щедр к здешним духам!

— Лесами, как и всей землей, правит Нерта, отец — голос Амалы был настолько сладок как мед, так что даже самый тугой на ухо мог бы уловить в нем насмешку, — ей потребуется что-то посущественнее, чем объедки — пусть даже и с королевского стола.

Борий хмуро посмотрел на дочь: обычно женщин не брали на охоту, но на принцессу, единственного ребенка короля, некоторые запреты не распространялись. Она твердо правила лошадью, загоняя дичь, умело орудовала копьем и бронзовым ножом и послушно держалась позади, когда охотники выходили на след действительно опасного зверя. Ее плечи сейчас прикрывала легкая шубка из лисьих шкур, голубые глаза блестели как от выпитого вина, так и от азарта недавней охоты.

— Я отдал богине достаточно, — поморщился Борий, — еще в день Равноденствия, когда ты мне навязала этого… зятя. А что до сегодняшней охоты — можешь сама выбрать подношение, что, как ты считаешь, умилостивит богиню.

Амала шальными глазами оглядела собравшихся — и смех с шутками невольно стихли: все хорошо знали, каких жертв порой требует богиня от своих служительниц — а ведь Амала свое первое кровавое подношение совершила совсем недавно. И не у одного охотника сорвался с губ невольный вздох облегчения, когда Амала указала глазами на одну из подвешенных в лесу туш — молодую важенку с перерезанным горлом. Шерсть на окровавленной морде свалялась; большие, напоминающие человеческие глаза смотрели на людей с молчаливым укором. Борий проследил за взглядом дочери и молча пожал плечами.

Солнце только зашло за верхушки деревьев, когда Амала остановилось у глубокого озера в самом сердце чащи. Двое молчаливых воинов, что дал ей в сопровождение Борий помогли принцессе разжечь костер и вскоре на берегу заплясали языки пламени, рассеивая надвигающуюся тьму и отбрасывая тени на обступившие озеро корявые деревья.