За убегающим горизонтом

— Рассказывают, что у него произошел в те годы неприятный эпизод с Шуазелем, — раздался высокий голос принца Шарля Нассау Зигена. Принц неуклюже держал в своей большой руке изящные карты. Одетый не без щегольства, он тем не менее казался каким-то громоздким, не подходящим для уютной гостиной.

— Вы говорите, Бугенвиль — математик, — вмешалась мадам Жоффрен. — Я его знала много лет назад. Это был очень воспитанный молодой человек, с прекрасными манерами, приятной внешностью, чрезвычайно остроумный. Он очаровал даже мою Жюли. А это, вы знаете, нелегко. Мадам Леспинас ценит в людях только сочетание исключительных качеств.

— По-видимому, они у него есть, — отозвался Дидро. — Но послушаем, что скажут другие. Так что же у него произошло с Шуазелем, принц? — обратился он к Нассау.

— Якобы он приехал в неудачное время просить подкрепления для канадской армии. Дела наши в Европе, как вы все знаете, шли плохо. И герцог ответил ему, тогда еще молодому лейтенанту: «Когда горит дом, никто не думает о конюшнях». — «Это только доказывает, ваша светлость, — ответил Бугенвиль, — что вы сами не думаете, как лошадь». Столь смелый и остроумный ответ не на шутку рассердил герцога. И только благодаря заступничеству мадам де Помпадур Бугенвилю удалось избежать опалы. Он даже был принят королем и получил награду за храбрость, проявленную в Канаде.

— Да он настоящий француз! — воскликнула мадам Жоффрен.

— И об этом говорит не только рассказанный принцем анекдот, — сказал Гримм. Он сидел, удобно устроившись в кресле, и внимательно следил за разговором. — По отзывам д’Аламбера, Бугенвиль большой любитель театра и знаток искусств. Еще в годы обучения в университетском коллеже он написал обширное сочинение по истории римской поэзии. Конечно же, на первом месте у него Гораций и Вергилий, с которыми он не расстается.

— Так что же заставило его оставить все эти занятия и сделаться моряком? — спросил Дидро.

— Такой же вопрос, по-моему, можно было задать и неугомонному Коммерсону. Это поистине удивительный человек. Он уже исколесил всю Францию в поисках новых растений для своего гербария, успел побывать за границей по приглашению знаменитого шведского ученого Карла Липнея, — сказал Гримм. — Ба! — вдруг перебил он сам себя, — ведь я слышал, что Бугенвиль подыскивает естествоиспытателя, спутника в своих будущих путешествиях. Как же это раньше не пришло мне в голову? Ни минуты не сомневаюсь, что Коммерсон примет такое предложение.

— Так пойдите и скажите ему об этом! — раздалось сразу несколько голосов.

* * *

Шуазель подошел к окну и распахнул его. Ветер ворвался в комнату, затрепетали тяжелые шелковые гобелены, на которых были изображены французские фрегаты и корветы, окутанные пороховым дымом, а где-то вдали тонула вражеская эскадра. Дым заволакивал неприятельские флаги, и нельзя было определить, кому принадлежат тонущие корабли — англичанам, португальцам или испанцам. Бугенвиль подумал, что это сделано, очевидно, не случайно.

Шуазель хмуро взглянул на погибающий флот и задумчиво проговорил.

— Известно ли вам, капитан, что после этой несчастной войны англичане усиленно исследуют южные моря?

— Да, ваше сиятельство. Будучи на Малуинах и направляясь в Магелланов пролив за лесом, я сам долго шел вслед за эскадрой коммодора Байрона.

— И вам, капитан, удалось посадить деревья на этих островах?

— Я выкопал и привез на острова три тысячи деревьев. Все они прекрасно прижились, и, по словам моего брата Нервиля, там уже целая роща. И можно думать, что эти безлесные, безлюдные острова скоро станут ничем не хуже давно обжитых земель. Вы же прекрасно знаете, сколько тысяч ливров частных пожертвований, сколько труда стоило то, что мы там сделали.

— Жаль, конечно, затраченного, но испанское правительство обещало возместить нам все понесенные расходы…

Бугенвиль дотронулся до верхней пуговицы камзола и вздохнул.

— Это так, ваше сиятельство.

День был солнечным. Стремительные облака бежали по небу. И оттого что они оставляли на земле легкие быстрые тени, все казалось неустойчивым, неопределенным, быстро движущимся куда-то. Бугенвилю нравилась такая погода, которая бывает лишь в самом начале лета, на исходе весны. Он любил, когда все обновлялось, сулило что-то новое.

Шуазель подошел к книжному шкафу и вынул четыре тома в черных кожаных переплетах. Он раскрыл один из них на той странице, где была закладка из розовой бумаги.

— Я знаю, что записки знаменитого английского адмирала Ансона известны вам досконально. Но давайте посмотрим еще раз.

Герцог остановился у массивного письменного стола, одернул рукава бархатного кафтана и начал стоя читать, временами делая ударения на некоторых словах.

«С тех пор как наш флот утвердил свое превосходство во всем мире, упустить выгоды, которые приносят новые открытия, и дать кому-нибудь другому превзойти себя в искусстве мореплавания было бы просто небрежностью и трусостью. Я доказал выше, что все мероприятия в Южном море не лишены риска до тех пор, пока мы вынуждены будем бросать якоря у берегов Бразилии…»