За убегающим горизонтом

Через несколько дней после прибытия фрегата «Будёз» к Малуинским островам подошли испанские фрегаты с эмиссарами, которым Бугенвиль должен был сдать колонию. Перед официальной церемонией сдачи островов Бугенвиль собрал колонистов.

— С несказанной радостью я вижу, — сказал он, — что все колонисты живы и здоровы. Можете мне поверить, что ваши многолетние труды не пропадут даром. Эти земли рано или поздно будут заселены, и те семена, которые мы привезли из Европы и бросили в землю, дадут свои прекрасные всходы. Когда-нибудь эти места будут служить людям, и не для войн, а для мирных трудов, для совершения новых открытий. Поэтому от имени нашего короля и правления арматоров города Сен-Мало хочу поблагодарить вас за доблестную, честную службу. Вы помните, что когда мы впервые ступили на эту землю, ничего привлекательного не представилось нашему взору. Многим было не совсем ясно, зачем мы сюда приехали. Голые холмы, глубокая тишина, нарушаемая лишь криками морских птиц. Картина, порождающая уныние и как бы говорящая о том, что природа отвергает усилия человека в таких диких местах! Теперь вы видите, к чему привели три года упорных трудов… — Бугенвиль широким жестом показал на каменные строения, склады, посевы. — Сейчас построены дома, добывается жир и шкуры тюленей. Все сельскохозяйственные культуры, которые мы привезли, хорошо прижились. Разведение домашнего скота идет успешно. И после того как колония будет передана испанскому флагу, вы можете остаться здесь, чтобы продолжать свою полезную деятельность.

Бугенвиль прочитал письмо Людовика Пятнадцатого, где было сказано о том, что французский король разрешает поселенцам остаться под властью испанского короля. Потом экипажи фрегата «Будёз» и обоих испанских кораблей выстроились у флагштока, на котором развевался французский флаг.

Дон Руис, испанский адмирал, и Антуан Бугенвиль, капитан первого ранга флота Франции, подошли к флагштоку.

Пока медленно опускался французский флаг и так же медленно полз вверх испанский, Бугенвиль стоял не шелохнувшись.

Теперь Бугенвиль уже не испытывал такой горечи, как тогда, когда впервые услышал о передаче островов испанцам. Но он думал о том, что человек, в сущности, любит лишь творение своих рук. Все, дающееся без труда, не имеет никакой ценности. Бугенвиль еще раз обвел взглядом каменистые холмы, заросли тростника с большими цветами, редкие строения.

Церемония окончилась. Осталось дождаться транспорта «Этуаль», чтобы начать большое путешествие.

Многие поселенцы уже стали выносить свое имущество, чтобы погрузить его на корабли.

Бугенвиль, заложив руки за спину, неторопливо зашагал по поселку. У одного из домов он увидел шевалье дю Гарра, отчитывающего боцмана Пишо и двоих матросов, державших в руках топоры.

Шевалье объяснил Бугенвилю, что эти болваны — он показал на моряков — вздумали чинить дом. За несколько лет под холодными ветрами Южной Атлантики он успел покоситься. Но что им, французам, до этого? Зачем чинить что-то, раз остров не принадлежит более Франции?

Бугенвиль горько усмехнулся. Вот наконец этот шевалье стал самим собой. Он неумен и, видимо, еще и тщеславен.

— Каковы, мосье, вы полагаете, цели нашего путешествия? — неожиданно для дю Гарра спросил он.

Шевалье вскинул голову, в его голубых глазах мелькнул огонек:

— Думаю, мосье, присоединение к Франции новых земель, столько, сколько удастся открыть, и прибавить этим чести французской нации.

Бугенвиль поразился: ответ почти буквально совпал с предполагаемым. Он вгляделся в лицо шевалье. Глубокие морщины, складки в углах губ. Вряд ли ему живется намного лучше, чем матросам, которые к сорока — сорока пяти годам превращаются в стариков. А понятия у него, как у большинства дворян.

— Помимо соображений чести у нации есть и другое, — сказал Бугенвиль. — Мы можем гордиться открытиями французских ученых. Но, согласитесь, принадлежат они не только нашей стране. Науку нельзя разделить по нациям. Это вам нужно запомнить, шевалье. Наши недавние враги, англичане, накануне Семилетней войны избрали меня за работы по математике членом Королевского научного общества, хотя заслуги мои в этой области более чем скромны. Дом же, который вы запретили чинить, должен служить людям, будь они французы, испанцы — все равно кто.

Глаза дю Гарра потухли. Он опустил голову, ничего не ответив. Видно было, что слова капитана шевалье не счел нужным обдумывать.

Бугенвиль повернулся к матросам и боцману Пишо.

— Можете продолжать свое дело. За добрую затею вы засуживаете награды.

Матросы взялись за топоры. Их веселый перестук нарушил молчаливую торжественность острова.

«Человек не может не созидать, — подумал Бугенвиль, — правда, к сожалению, есть немало и таких, которые предпочитают разрушать».

Испанские фрегаты давно ушли в Монтевидео и увезли почти всех колонистов. Бугенвиль ясно видел, что вскоре все придет в упадок. На этих землях не было ни роскошной тропической растительности, ни золота. Испания, настоявшая на том, что острова принадлежат ей, и не подумает продолжить начатое французами.