За убегающим горизонтом

— Наше благополучное плавание жестоко омрачено смертью шевалье де Бушажа, который был исключительно благородным человеком. Наряду с большими знаниями морского дела он соединял в себе все лучшие качества ума и сердца!

Барре не плакала. Но черты ее и без того худого лица обострились, она куталась в теплую шаль, хотя стояла очень жаркая погода.

Как и всегда на стоянке, у Бугенвиля было много забот: ремонт судна, закупка и погрузка продовольствия, различные нужды экипажа.

После визита к губернатору острова, мосье Пуавру, он решил списать с фрегата часть моряков, пожелавших остаться здесь для каботажных плаваний. Перевезли на берег некоторые инструменты и научное оборудование, которое уже не было нужно экспедиции. Бугенвиль распорядился оставить на острове большой куб для опреснения морской воды — недавнее техническое усовершенствование.

Как-то вечером в домик, который занимал Бугенвиль, пришел Коммерсон и сказал, что намерен остаться на острове Иль-де-Франс для продолжения научных исследований.

— Как, Филибер, — воскликнул Бугенвиль, — неужели вам недостаточно того огромного количества растений, которые вы собрали во время путешествия?

— Знания человека лежат мертвым грузом, покуда он не найдет им практического применения, — ответил Коммерсон. — До этого плавания я не представлял себе и сотой доли богатств земли. Теперь же я знаю неизмеримо больше, чем мои коллеги во Франции. И вот мне в голову пришла идея, которой я отныне посвящаю свою жизнь. До сих пор ученые располагали растения в своих систематиках произвольно. Я же хочу положить начало естественной классификации растений, так как это есть в действительности, в самой живой природе. А для этого еще нужны факты и факты… — Коммерсон помолчал, покашлял. — Да, вот еще: Барре остается со мной. Она не хочет возвращаться во Францию.

Бугенвиль с сомнением посмотрел на ученого. Лишения, перенесенные им в Южном море, конечно, не прошли бесследно. Глаза Коммерсона блестели ярче обычного. Он перенес и цингу, и дизентерию. Напряженная работа также подорвала его силы.

Бугенвиль теперь жалел, что очень мало времени провел в обществе ученого. Они виделись лишь урывками, а поговорить обстоятельно было попросту некогда. Но, отдавая все силы общему делу, они разделяли все трудности и опасности далекого пути. А это, пожалуй, сближает не меньше, чем долгие часы самых задушевных бесед.

Коммерсон сидел, опустив голову на руки, в позе бесконечно усталого человека.

Бугенвиль приказал принести бургундского и наполнил бокалы.

— Ну что же, за ваше здоровье, мосье.

— А я пожелаю вам благополучного плавания, ведь еще тысячи миль отделяют фрегат от берегов отчизны. То что вы сделали, капитан, прославит вас навсегда. Да и меня, пожалуй. — Коммерсон встал из-за стола и низко поклонился. — Остров, которому вы дали мое имя, будет обозначен на всех морских картах.

— Вы заслужили большего, мосье. Сказать по чести, вашим именем вполне справедливо можно было бы назвать целый архипелаг.

— О нет, во Франции есть много людей, чей ум и достоинства гораздо более заслуживают быть отмеченными. Я имею счастье близко знать Вольтера и Дидро, преклоняюсь перед гением Руссо, хотя и не все его идеи разделяю…

Бугенвиль улыбнулся.

— Некий парижский издатель говаривал, что хотел бы заполучить всех троих и держать их на чердаке без штанов. Но, к сожалению, один из них слишком богат, а двое других не согласятся получать за свой труд построчно…

Коммерсон прищурил глаза:

— Смотрите, как бы этот издатель не заполучил вас в качестве компенсации. Ведь вы, мосье, уже достаточно знамениты. Боюсь только, вы не захотите остаться без столь важной части туалета.

— Ну, чтобы сквитаться с вами, дорогой Коммерсон, скажу, что моему издателю придется изрядно побегать за мной по белу свету. В таком случае он прежде меня окажется без штанов. Да, что же это, Филибер, вы только прикоснулись к бокалу!

Увидятся ли они когда-нибудь? Конечно! Но, вероятно, пройдут долгие годы. Сказать Коммерсону о том, что он задумал давно, еще в южных морях? Никто пока не знает о зародившихся у него во время путешествия планах. Белые пятна на карте не дают покоя пытливым людям. И кто знает, если б не было смелых дерзаний, какими знаниями располагало бы человечество? Бугенвиль сделал большой глоток из бокала.

— Моему издателю трудно будет найти меня, ибо я решил отправиться… — Бугенвиль сделал паузу, — к Северному полюсу.

Лицо Коммерсона сразу покрылось красными пятнами. Он понял, что на сей раз его собеседник не шутит. Вот как! Что ж, ему по душе смелые решения. Коммерсон порывисто вскочил и бросился к капитану.

— Погодите, мосье, — остановил его Бугенвиль. — Пока я вам ничего больше не скажу. Я все продумаю и изложу свой план в записке морскому министру как только вернусь во Францию. Но обещаю, что вы первый узнаете подробности моего проекта.

Коммерсон был тронут.

— Вместо банальных пожеланий успеха мне хочется преподнести вам подарок, хотя бы самый скромный. Ведь я еще не рассчитался с вами за остров, носящий мое имя. Одну минуточку, мосье.