За убегающим горизонтом

— Не торопитесь, принц, — сказал он. Затем, обращаясь к резиденту, продолжал: — Нужно быть моряком, мосье Оуман, и дойти до крайних лишений, чтобы понять, какие чувства вызывает в моих людях вид этих прекрасных кушаний. Однако прошу простить меня за прямоту, но я должен сказать, что не притронусь ни к чему и запрещу моим подчиненным также садиться за стол до тех пор, пока экипажи моих кораблей не будут накормлены.

Глаза Оумана округлились от удивления. Но резидент быстро нашелся. Маленький, с выступающим животиком, он подкатился как шарик к Бугенвилю и взял его за локоть.

— Господин капитан, раскрою вам секрет полишинеля, который вы, разумеется, знаете не хуже меня. Компания запрещает мне принимать кого-либо из иностранцев, я могу и пострадать, — Оуман раскатился жирным смешком. — Но столь мужественные и смелые люди, как вы, мне по сердцу. Я не только отошлю на корабли все необходимое, но и обязуюсь каждый день вашего пребывания здесь давать вам по целому оленю, а к отходу кораблей доставить восемнадцать быков, несколько баранов и столько дичи, сколько пожелаете.

Оуман явно упивался собственной щедростью. Он не мог скрыть удовлетворенной улыбки, когда принц стал горячо благодарить его.

Но через несколько дней моряки убедились, что щедрость резидента есть не что иное, как жалкая подачка. На острове паслись бесчисленные стада скота, склады были забиты различной снедью. Но все это принадлежало Ост-Индской компании.

Вскоре моряки завязали оживленную торговлю с жителями острова, его коренными обитателями. Но все деньги, которые островитяне получили за коз, фрукты, рыбу, яйца, они потратили на жалкие клочки цветной материи, продающейся здесь голландцами по очень дорогой цене.

Бугенвиль, присматривавшийся к жизни на острове, записал в свой дневник, что здесь построен укрепленный форт, названный как бы в насмешку «Фортом обороны». Весь его гарнизон — сержант и двадцать пять солдат. На острове жила лишь горстка европейцев. А невольников-негров — тысячи и тысячи. Они с утра до ночи гнули спину на многочисленных плантациях. Компания доставляла на остров невольников с Серама и Целебеса, нередко пользуясь для этого услугами пиратов, охотившихся за живым товаром. Голландцы ловко поддерживали рознь между местными вождями, чтобы безраздельно властвовать на острове.

Постепенно перед Бугенвилем и его друзьями раскрывались характерные черты могущественной державы, называвшейся голландской Ост-Индской компанией, которая ревностно охраняла тайны своей внутренней жизни.

Почти весь лес на побережье был вырублен, его место заняли плантации. Чтобы добраться до леса, Коммерсону приходилось проделывать несколько лье. Натуралиста теперь сопровождал французский моряк, случайно оказавшийся на острове и зачисленный по его просьбе в команду фрегата. Он помог ученому изловить диковинное животное — кошку, которая носит детеныша в особой сумке на животе. Коммерсон очень обрадовался находке.

Ослабевшая от цинги Барре проводила целые дни на берегу моря. Здесь всегда можно было найти тенистое место, обвеваемое легким ветерком.

Как много произошло в ее жизни за два года! Решившись отправиться в неизведанное, она совсем не думала, что кроме диковинных земель познает и людей. Вот дю Гарр и шевалье де Бушаж. Носят одинаковые мундиры и даже внешне довольно схожи, но какие они разные!

Однажды де Бушаж пришел к Жанне с какой-то книгой.

— Ее написал наш соотечественник, аббат Прево, — сказал он девушке, — я купил ее здесь, на острове. В ней описывается много путешествий и приключений.

— Неужели все еще пишут книги? — спросила Жанна. — Ведь их и так уже слишком много.

— Книг никогда не может быть слишком много, — сказал шевалье, — всякое чтение полезно, ибо дает пищу уму и наводит на размышления.

— Кажется, я вряд ли приохочусь к чтению, — сказала Жанна. — Мосье Коммерсон давал мне много книг, но все они показались мне скучными, я могла одолеть лишь несколько страниц.

Шевалье сел на ствол поваленного бурей раскидистого дерева. Жанна, придерживая платье, устроилась рядом. Она уже успела преобразиться, оставив в голландской лавке все свое жалованье.

Де Бушаж взглянул на нее.

— Ты теперь совсем другая, Жанна, в этом платье и туфлях. Никогда бы не поверил, что ты можешь выглядеть настоящей дамой. Я даже робею в твоем присутствии.

— Какая же я дама? У меня обветренное лицо и грубые руки, как у любого матроса.

С де Бушажем Жанна чувствовала себя легко и просто. В путешествии, вдали от родины, она обрела настоящих друзей. Но что будет, когда они возвратятся во Францию? Там она не сможет быть слугой, вернее помощницей Коммерсона, как здесь. Там ее удел кухня и стирка белья — обычные обязанности служанки. Она взглянула на де Бушажа: можно ли рассказать ему об этом?

Шевалье как бы угадал ее мысли.

— Вот что, Жанна, — сказал он, — теперь ты побывала в самых отдаленных уголках земли, а вот по парижской мостовой еще никогда не ступала. Хочешь, я возьму тебя в столицу?