За убегающим горизонтом

К скольким открытиям привели попытки достичь Индию морским, а не сухопутным путем! Васко да Гама обогнул Африку, Колумб открыл Америку, Магеллан первым объехал вокруг света. И все эти великие открытия были сделаны потому, что европейским купцам и торговцам нужно было найти новый путь в Индию.

Фиппс должен был продвинуться настолько далеко на север, чтобы можно было определить, как идти к южным берегам Азии: северо-восточным путем — вдоль берегов необъятной Сибири, или северо-западным проходом.

Но Фиппс не выполнил этой задачи. Он дошел только до восьмидесятого градуса северной широты, и у берегов Шпицбергена его судно повернуло назад, встретив тяжелые льды.

Бугенвиль сказал тогда морскому министру:

— Если бы Фиппс вошел в соглашение с китобоями, которые привычны к плаваниям в высоких широтах, его экспедиция была бы намного успешнее, А именно это и лежало в основе моего проекта.

Министр возразил, что считал и считает эту экспедицию — идти в высокие северные широты — совершенно неразумной и бесполезной для Франции. Бугенвиль знал, что мнение министра разделяют и другие чиновные лица.

Из этих размышлений его вывел голос жены. Он женился совсем недавно и еще не привык к тому, что под одной с ним крышей живет человек, который в любое время может претендовать на его внимание. Флора неслышно вошла в комнату и, обвив его руками за шею, стала упрекать, что вот опять он сидит за своими схемами и географическими картами, а ее оставляет одну скучать за пасьянсом. Сейчас, как всегда, начнутся жалобы: она, Флора, просто изнывает в этом захолустном Кутансе. Пора в Париж, пора показаться в свете, ведь они со дня свадьбы еще ни у кого не были приняты. Это, в конце концов, может вызвать насмешки и двусмысленные намеки.

Флора приподняла пышный пеньюар и уютно устроилась в кресле. Да, она не собирается скоро уйти. Бугенвиль приготовился слушать. Он искоса взглянул на жену. У его друзей были, пожалуй, все основания завидовать старому холостяку, «морскому бродяге, бросившему наконец якорь», как шутили многие. Высокого роста, с живыми черными глазами, Флора умела нравиться. Не жестоко ли держать это обаятельное существо вдали от Парижа? Она происходила из аристократического рода де Монтандр и не могла обходиться без привычной ей среды — светской болтовни, танцев и всего, что дает богатство и почет.

— Когда же мы переедем на улицу Гренель? — начала Флора, капризно поджав губы. — Вот послушай, каких гостей я позову на наш первый ужин. — И она стала перечислять имена людей, многие из которых были неприятны Бугенвилю.

Появиться при дворе? Это значит навсегда отказаться от своих стремлений. Там его ждет назначение в эскадру, стоящую сейчас у берегов Америки в Карибском море.

Французы готовятся к военным действиям против англичан на море. Бугенвиль невольно взглянул на карту. Английский флот стоит сейчас где-то у берегов Флориды. Что ж, может быть, судьба опять столкнет его с Джемсом Куком, как и тогда в Семилетней войне, на берегах Святого Лаврентия, когда они были во враждующих армиях. Какая нелепость! Оба они, Бугенвиль теперь знал твердо, многое сделали для науки и не должны скрещивать оружие.

Флора на минуту выскользнула из комнаты, чтобы показаться мужу в новом платье. Разве можно говорить с ней обо всем этом?

Бугенвиль сейчас с удовольствием оказался бы на палубе фрегата «Будёз», чтобы поделиться своими мыслями со старыми товарищами. Но они далеко, а фрегат стоит на приколе в Сен-Мало, и кто знает, когда он опять оденется белоснежными парусами.

Наконец, обсудив с мужем свой новый туалет, Флора удалилась. Бугенвиль свернул карту и позвонил в колокольчик, чтобы подали верхнюю одежду. Он не изменял давней привычке проделывать ежедневно несколько лье пешком. И сейчас, несмотря на дождь, он с удовольствием зашагал по проселочной дороге. Тяжелые капли прибили траву к самой земле. На липкой грязи отпечаталось множество следов: коровьих и лошадиных копыт, крестьянских повозок, грубой деревянной обуви — сабо, ©ни вели то к деревянной изгороди для скота, подпиравшейся кольями, то к большому пруду, куда животных гоняли на водопой. Пахло навозом, парным молоком, влажной травой. Мычание коров, блеяние овец, казалось, доносилось откуда-то издалека, приглушенное завесой плотного тумана.

Бугенвиль подошел к крестьянскому двору: соломенная крыша нависала над глиняными стенами, торчали грубо отесанные деревянные балки. Под крытым навесом бродило несколько кур.

Бугенвиль подождал немного: не покажется ли в окне лицо хозяина. Крестьянин уже привык к моряку, часто проходившему мимо его дома, и даже, осмелев, заговаривал с ним о том, что введенные во время войн налоги так и остались неотмененными, несмотря на обещания правительства, что цены на хлеб опять упали, жить становится все труднее, а знать купается в роскоши.