За Уральским Камнем

— Так вот! — продолжил Дубенский. — Судьба крепко связала меня с князем Яковом Игнатьевичем Хрипуновым. Этот достойный муж, уезжая на воеводство в 1624 году, взял меня с собой и приставил к делу великому, государев острог ставить у Красного Яра. Князь воевода Яков Игнатьевич не за живот и корысть, а ради пользы государевой дела все вершил, тому и меня учил. Так распорядилась судьба и государь наш Михаил Федорович, что в один год послан я под Красный Яр, а чуть позже и Яков Хрипунов на Верхнюю Тунгуску сыскать серебро рудное. Мне велено было набрать людишек да повязать их поручной записью в городе Тобольске. Согласно указу должен был набрать четыре сотни рядовых казаков, а удалось собрать лишь двести сорок душ, более подходящих служилых не оказалось во всех сибирских городах. Вот и выходит, не ведая и не желая зла воеводе Хрипунову, оставил я благодетелю своему одних воровских да гулящих людишек, которым место в тюрьме или на плахе. Яков Игнатьевич Хрипунов хорошо понимал это. Но велик был соблазн сыскать серебро в Сибирских горах, думал усмирить буйные головы, а пошел себе на погибель. Хотел я ему на помощь податься, но дела острожные да воеводы Енисейские ходу не дали, а теперь и сам государь требует меня на Москву. Большая вина на мне. Отсюда и просьба моя. Ты, князь Петр, со товарищами сила немалая, и поступать волен, как сам пожелаешь, на то и разрешение государя имеешь. Ступай к князю Якову Игнатьевичу, помоги ему в делах праведных, а мне тем перед Господом нашим спасение будет.

Слова Дубенского понравились Петру. В них чувствовались искренность и переживание, а его помыслы удивительно совпадали с просьбой воеводы.

— Это согласуется с моими планами, попробую что-нибудь сделать, — сдержанно произнес Петр. — Но пока много нерешенных вопросов, и помощь воеводская может понадобиться.

— Все, что велишь, князь, я исполню, и новый воевода Архип Акинфов способствовать будет.

— Без своего рудознатца невозможно это дело исполнить, а у тебя на Яру, слыхал, есть такой.

— Был у нас литвин, да сгинул. Ушел в прошлом году на промысел и не вернулся, говорили, медведь задрал.

— Промыслы все более по зиме. На шатуна, видимо, нарвался? — решил уточнить Петр.

— Да нет, по теплу дело было! Может, по рудному делу промышлял, — несколько удивился сам Дубенский.

Молчавший до сих пор Тимофей вдруг удивленно взглянул на Петра.

— Молви, ежели что сказать хочешь, — кивнул тот.

— Надо расспросить Турай-ад-Дина! Сей ученый муж в Самарканде пользовался большим уважением. Мне всегда казалось, что не существует наук, которые бы он не изучил, — улыбнувшись, произнес Тимофей.

Было уже поздно, и братья стали собираться к себе. Перед уходом Петр молвил:

— Андрей Ануфриевич, ты уж сведай, только скрытно, где литвин промышлял и смерть принял.

3

Турай-ад-Дин с первого дня встречи проникся к Петру крайним уважением. Князь Петр-Джан был для него посланник Аллаха, и спасение Тимофея не должно быть единичным чудом. В последнее время, особенно когда принимал муки в той безумной скачке по Киргизским степям, он обратился к Аллаху с вопросом:

«Ради чего Аллах посылает столь тяжелые испытание своему ученику? Ради чего принудил имама покинуть богословенный город Самарканд? Ради чего гонит верного своего послушника по этим бесконечным варварским землям, где опасности преследуют всюду?»

Теперь он ждал ответа от князя Петра, посланника великого Аллаха, именно он объявит его повеление.

Когда братья вернулись от воеводы Дубенского, они застали своих наставников за жарким ученым спором. Турай-ад-Дин, восседая на сундуке, застеленным овчиной, приводя огромное количество исторических примеров, распекал последнее новшество Вульфа. Тот неосторожно поделился мыслями провести эксперименты по составу начинки греческих стрел, добавив туда древесных смол. Практик Вульф, засыпанный аргументами и примерами из истории, в растерянности молчал. Но, главное, он не мог понять: поддерживает имам его новшество или нет?

— В тринадцатом веке император Хубилай завоевал Золотую империю чжурчжэней, в его пользовании оказались образцы лучших катапульт и бомб, начиненных порохом. А за двести лет до этого, во времена Сунской династии, Фэн И-шен и Юэ И-фон применяли зажигательные стрелы, в которых закладывался медленно горящий порох. Там тоже применяли смолы, но качество угля играло не менее важную роль, а вот метание крупных зарядов в Индии во времена Великих Моголов осталось за пушками, стреляющими дымным порохом.

Появление братьев остановило пространные теоретические речи Турай-ад-Дина. Он замолчал на полуслове, видимо, сам еще не определившись с выводами своей версии о применении смол. Этим воспользовались братья. Первым заговорил Тимофей.

— Турай-ака! Вульф дослушает твое мудрое мнение в следующий раз, а сейчас у князя Петра есть к тебе вопросы, постарайся отвечать кратко и понятно!

— У князя Петра ко мне вопросы? — неожиданно для всех растерялся имам. — Твой покорный слуга внимательно слушает господина и готов выполнить любое поручение!