За Уральским Камнем

Братских старались лишний раз не беспокоить. Те весьма ревностно относились к неприкосновенности своих земель и улусов. Попытка распахать по весне участок земли за Падуном чуть не привела к вооруженному столкновению. Единственно, с чем они мирились, так это с выпасом скота на их территории. Даже приглядывали за ним сами. Лишь бы русских подальше от улусов держать. Вообще братские смотрели на обряд дачи шерти по-своему. По-ихнему, заплатил ясак и — довольно, а землю, веру, обычаи, святыни — не трогай. Атаман Максим Перфильев это хорошо понимал, но и понимал другое, что острог ставится не для сбора ясака, а для утверждения на этой земле, освоения ее и приведения местных народов в полную покорность.

Вот кому был всегда рад Термичей-тайша, так это Турай-ад-Дину. Многие зимние вечера провели они за беседами. Много чудесных историй рассказал Турай-ака о великих городах Бухаре, Самарканде, Хорезме, об изобильных долинах и выжженных солнцем пустынях. Но и рассказы Термичей-тайши были не менее интересны. Ему доводилось бывать в других братских землях, в землях маньчжур и монголов. Но больше рассказывал о Байкале, и острове Ольхоне, где хоронятся главные святыни братских. Где живут их главные шаманы, хранители веры и где живет русский шаман-найон, что проповедует мир и дружбу с русским народом.

— А как имя у того русского? — полюбопытствовал имам.

— Лучше позвать шамана Буху, он был на Ольхоне и рассказал о русском шамане.

Буху оказался местным кузнецом, и то, что услышал от него Турай-ака, заставило поспешно покинуть гостеприимных хозяев и вернуться в острог у Падуна.

Строительство острога шло полным ходом. Но вот радости особой Максим Перфильев не испытывал. Он даже отписал енисейскому воеводе просьбу сменить его по окончании строительства острога. В помощь ему прибыл из Енисейска пятидесятник Василий Москвитин, который привел с собой двадцать человек, а теперь со дня на день ожидали прибытия пятидесятника Петра Ропота, что вел тридцать человек служилых. С ним должно прибыть и разрешение Максиму Перфильеву вернуться со товарищами обратно в Енисейск.

Сейчас атаман в обществе братьев Шориных обсуждал эту тему, и разговор крутился все больше вокруг серебра.

— В улусах десятки братских кузнецов работают с серебром. Под покровом ночи, таясь от чужих глаз, из Оки им привозят руду, схожую с той, что обнаружили мы в старом остроге. Груженые лодки я видел собственными глазами, когда схоронился тайно возле устья Оки, — рассказывал Тимофей. — Если и существует легендарный серебряный рудник, то он там, в верховьях Оки.

— Река Ока большая, и путь до рудника, думаю, не близок, — заметил Петр. — Не зря братские не гонят лодки обратно вверх, а каждый раз новые ладят.

— Служилые Якова Хрипунова поднимались вверх до ста верст, а может, и более. Рудника не видели, а людей своих теряли, — вяло вставил Максим Перфильев.

Братья посмотрели на атамана. Было непонятно, что он хочет этим сказать? Чувствуя немой вопрос, Перфильев продолжил с некоторым раздражением:

— В этих местах я бывал со товарищами еще до Петра Бекетова и миром взял с них ясак. Затем с Яковом Хрипуновым искал в их землях руды, рушил святыни и бился с братскими. Сейчас опять миром взял с них ясак и привел к шерти. Вы, помышляя о серебряных рудах, этим оскверняете святыни братских. Василий Москвитин жаждет взять с братских большой ясак, а серебро тоже не дает покоя. Братские не позволят миром сделать ни то ни другое. Они желают жить по своим древним законам и молиться своим богам. Привести их в повиновение можно лишь силой и немалой, а пока сил недостаточно, надо все решать миром.

Их беседа была прервана появлением Турай-ад-Дина. С трудом сдерживая свои эмоции, он присоединился к братьям.

— А что по этому поводу думает наш мудрейший Турай-ака? — задал вопрос Перфильев.

— У вас у русских есть особенность, которая меня долго удивляла, — не растерялся Турай, любитель подискутировать на любые темы. — Вы настолько самоуверенны, что даже если перед дюжиной казаков стоит целый народ, считаете их своими кыштымами, все земли своими, что все вас должны понимать и мыслить, как вы!

Все были удивлены до крайности. Ведь Турай-ад-Дин, не зная сути их беседы, не только ответил на вопрос, но и примирил спорщиков.

— Турай-ака, но вы должны быть в улусах? Ждали лишь к концу седмицы! — более из уважения молвил князь Петр.

Только теперь все обратили внимание на крайнее возбуждение имама. Он просто светился, еле себя сдерживая.

— Что? Братские осадили острог? — мрачно заметил атаман.

— Мой знакомый кузнец Буху оказался улусным шаманом, — торжественно объявил Турай.

— Неужели ты поддался искушению и проявил шаткость к истинной вере. Аллах тебе этого не простит! — пошутил Тимофей.

— Аллах с нами! Он вновь указывает путь к цели! Мы должны отправляться на остров Ольхон!

— На Ольхоне у братских религиозный центр! Там, для совершения обрядов, собираются шаманы со всех земель. Это место для православных очень опасно! — предостерег Перфильев.