За Уральским Камнем

На следующий день Вульф произвел десяток направленных взрывов по порогу Долгий. Взрывы происходили словно по мановению волшебной палочки, а огромные валуны падали вниз, запружая именно там, куда указывал имам, знакомый, как оказалось, и с мелиорацией.

В качестве достойного завершения этого грандиозного феерического зрелища с разрешения князя Петра Вульф и Дарья запустили греческую стрелу. Она, описав полукруг, взорвалась на склоне горы почти в полуверсте от острога. Все, кто наблюдал это, пришли в полный восторг от увиденного.

В том, что братские постоянно следят за острогом, атаман даже не сомневался, и вести о взрывах дойдут до улусных вождей достаточно быстро.

Решили идти на двух небольших дощаниках, что сладили уже здесь, на порогах, из поврежденных стругов. Эти плоскодонные суда имели малую осадку и ходили на веслах и бечевой тяге, а то и под парусом.

7

Братские улусы. Несколько дней спустя.

О том, что русские, поселившиеся в старом остроге, способны рушить горы и метать огненные стрелы на большие расстояния, Термичей-тайша узнал на следующий день. Трудно было в это поверить, но страшную весть принес сам Аламжи-мэргэн, знаменитый и бесстрашный нойон родного улуса. Эти вести окончательно убедили Термичей-тайшу в том, что надо подчиниться русским, и тем приобрести сильного союзника. Ведь существует еще угроза, которая идет от Государства маньчжуров. Их армия уже несет смерть в Забайкалье братским племенам хори и грозит полным уничтожением.

Русские, преодолев пороги, приближались к улусам. Дощаники по открытой спокойной воде шли ходко и красиво. Ряженные в лучшие платья, блистающие доспехи и при дорогом оружии казаки выглядели ярко и вызывающе, от них веяло силой, бесстрашием и удалью.

Братские улусы были раскинуты по всему правому берегу, начиная выше Падуна до самого устья реки Ока. Тимофей насчитал более сотни юрт. Разбившись на три улуса, они вытянулись на несколько верст вдоль берега Ангары. Обычные для скотоводов войлочные юрты видны лишь вблизи табунов коней и многочисленных, тучных стад скота, а в самих улусах стояли рубленные из дерева, шести— и восьмигранные юрты. Крытые дерном, без окон, они выглядели слепыми и неуютными.

Лодки шли близко к берегу, медленно, открыто, приближаясь к улусам. Никого не видать, будто все вымерли. Тем не менее сотни глаз с любопытством, страхом и ненавистью внимательно наблюдали за пришельцами. Но, пожалуй, не было более зорких глаз, чем у атамана Максима Перфильева. Тот подмечал все. За время его отсутствия братские укрепили свои улусы изгородью, та хоть и не идет в сравнение с острожной стеной, но ходу атакующих помешает. А вон приготовлены щиты, и тоже явно не для защиты огородов от скота. За такими щитами удобно скрываться от пуль, а когда идут на приступ, можно без труда пихать его впереди себя и одновременно пускать стрелы. Небось и сейчас за ними притаились нукеры в ожидании лишь команды своего нойона.

— Слава тебе, Господи! — облегченно вздохнул атаман и перекрестился, заметив на берегу большую группу улусной знати и воинов. Среди них было и немало женщин, что явно говорило о мирных намерениях братских.

— Вороти к берегу, — махнул рукой атаман, и лодки, повернувшись одновременно, уткнулись в пологий берег.

— Неплохое начало, казаки! — похвалил он дружину.

Демонстративно вытащив лодки на берег, казаки стали поправлять одежду и ладить на себе доспехи. Начищенные до блеска, сверкающие на солнце, сейчас им предстоит быть не только элементом дипломатии, но и единственной защитой в случае беды.

Полторы дюжины казаков твердо вступили на братские земли. Широкоплечие, бородатые, уверенные в себе, они в такие минуты презирали смерть и тем внушали страх и уважение всех сибирских народов.

Братские поджидали гостей неподалеку, на поросшей клевером просторной поляне. Это место облюбовали жеребцы тайши. Именно им она обязана столь прекрасному, плотному, зеленому ковру, где нога ступает мягко и в то же время устойчиво. У братских, все что связано с лошадью, священно, поэтому Термичей-тайша и выбрал эту поляну для встречи, а жеребцов отогнали временно в загон.

Выглядели братские миролюбиво и даже покорно, а их одежды чем-то напоминали русские. Верхняя одежда, что на их языке — дэгэла, весьма напоминала русский кафтан. Шитый из выделанных овчин, он имел на груди большой треугольный отворот, а рукава плотно стянуты у запястья. Дэгэл украшают дорогими мехами и тканевыми вставками разных цветов, среди которых наиболее любим синий. На головах — меховые круглые шапки с острым верхом, а на ногах — сапоги из жеребячьей кожи с сильно загнутыми носками. Дэгэл перетянут в талии ременным кушаком, на котором висит нож и длинная кривая сабля. Казаки тут же обратили внимание на странность в положении сабли: та висела на поясе как бы наоборот, лезвием вперед.