За волной - край света

Но верная избранной манере поведения, императрица с каменным лицом повернулась к придворным и, будто не было предыдущего разговора, указала на стоящую у подъезда карету. Холодно спросила:

— Чей это выезд?

Кто–то из придворных поторопился ответить:

— Князя Шаховского, ваше величество.

— Пригласите его.

Через минуту князь Шаховской предстал перед самодержицей российской. Она была величественна, как всегда, и букли ее парика больше не дрожали.

— К вашему сиятельству есть челобитчица, — сказала Екатерина.

Шаховской растерянно вскинул брови:

— Кто бы это, ваше величество?

— Я, — ответила Екатерина с тем же застывшим лицом, — ваш кучер сейчас так ласкал и холил лошадей, что мне представляется — он добрый человек. Прошу, прибавьте ему в жалованье.

— Государыня, — поспешил Шаховской, — сегодня же исполню ваше приказание.

— И как вы его наградите?

— Прибавлю пятьдесят рублей в год, — ответил Шаховской и поклонился.

— Очень довольна, — сказала Екатерина, — благодарю. — И, повернувшись, быстрой походкой вышла из залы.

В тот же день в затерянный в украинских степях, заснеженный городишко Тульчин ушла эстафета. В Тульчине стоял штаб Южной армии.

На протяжении многих десятков лет, то затихая, то вспыхивая с новой силой, шла битва Англии и Франции за первенство в европейском мире. В надежде сокрушить соперника, путем явных и тайных договоров, стороны привлекали к борьбе Пруссию и Испанию, Австрию и Скандинавские страны. Но непрочные союзы не давали решительного перевеса. Кровь лилась по обоим берегам Ламанша, и колокола с печальным постоянством извещали о павших во славу короля и королевы безвестных Жаков и Джеймсов. Между тем на востоке зрела третья сила — Россия. Она вышла к морям, население ее перевалило через сорокапятимиллионный рубеж, она многократно увеличила земельные владения, и европейский мир с немалой долей удивления увидел у восточных пределов колосса. В европейских столицах начали осознавать, что сближение с Россией может оказаться решающим в затянувшемся споре о первенстве. Однако закрытый балтийскими туманами Питербурх не спешил сказать слово. Но вот на хрипящих конях эстафета пошла в Тульчин. Екатерина внимательно следила за борющимися европейскими соперницами и, скорее, предпочла бы дальнейшее их противостояние, взаимно изматывающее друг друга, однако в криках борьбы она услышала из Парижа: «Мир хижинам, война дворцам!» — и решение ее созрело. Она приказала готовить многотысячную Южную армию к далекому походу во Францию. Российская самодержица не могла простить хижинам их дерзость. Рваная солдатская куртка на плечах принца крови, возможно, была последней каплей.

Пакет с приказом армии был засургучен тяжелыми печатями, слова приказа сугубо секретны, однако внешность российской столицы тут же изменилась. Многочисленные чиновники значительно прибавили в шаге, столоначальники посуровели лицами, а чины более заметные в табели о рангах вдруг так окрепли голосами, будто ожидали комисии, от которых, как известно в России, можно за одни и те же действия получить орден, высылку в места не столь отдаленные или чего еще более неожиданное. Столичная жизнь пришла в движение. Все смешалось. В разные стороны поскакали курьеры. Чиновники в должностях, отрываясь от столов, на цыпочках подбегали к окнам. «Та–та–та‑та!» — гремела под копытами мостовая, и возбужденный, расширенный зрачок чиновничьего глаза трепетно прыгал, сокращаясь и увеличиваясь в такт хода курьерских коней. «Т–с–е!» — прижимал чиновник палец к губам и возвращался к бумагам, число которых многократно выросло.

В эти тревожные дни президент Коммерц–коллегии граф Воронцов вызвал Федора Федоровича Рябова. Лицо Александра Романовича было огорченным. Он выслушал помощника, решил дело и вялым движением руки отпустил его. Однако Федор Федорович, долее чем это было нужно, задержался у стола президента. Воронцов с удивлением взглянул на него. Рябов несмело заговорил о делах восточных, но Александр Романович остановил помощника. Он не замахал руками, как это сделал секретарь императрицы Безбородко в ответ на такой вопрос, напротив — Воронцов тихо прикрыл глаза и долго молчал. Федор Федорович, так же как и граф в свое время, понял: дела восточные ныне, да и, наверное, надолго вперед, следует забыть.