За волной океана

На корабле Гаврилов не без обиды размышлял: «Почему комбриг берет под защиту старпома? Не потому ли, что по его рекомендации Покрасова назначили ко мне? Ну, а если старпом делает не то, что надо, ошибается, его ведь надо поправить...»

Гаврилов собрал в кают-компании офицеров и, как всегда, неторопливо объяснил цель срочного выхода в море, поставил задачу экипажу.

— Катер куда-то исчез, и мы обязаны найти его, — командир обвел взглядом офицеров. — Вас, товарищ Абрамов, прошу проверить готовность радиолокационных станций и чтоб радиометристы смотрели в оба глаза, от них будет многое зависеть... А вас, Федор Максимович, прошу с помощью коммунистов и комсомольского актива мобилизовать экипаж на обеспечение безотказной работы технических средств, а если потребуется, и оружия, четкое выполнение личным составом своих обязанностей в море. И вот что еще, — продолжал командир, — подготовьте и выпустите радиогазету об отличившихся в море. — Взгляд Гаврилова остановился на штурмане. — Вам, товарищ Озеров, обеспечить навигационную безопасность корабля, четкое ведение прокладки и систематическое определение места корабля... Вам, инженер-механик, иметь в виду, что придется ходить максимальными ходами, так что подготовьте к этому машины...

После того как все офицеры разошлись, Покрасов подошел к командиру.

— О моем рапорте комбригу вы еще не докладывали? — спросил он, хмуря брови. — Я должен уйти на другой корабль, — глухо, с болью в душе добавил старпом. — В жизни каждого человека бывает такой момент, когда надо принять решение. И я его принял.

— Может быть, вы и приняли, — Гаврилов насмешливо скосил на старпома глаза. — А вот наступил ли в вашей жизни такой момент?

— Разумеется.

— Это вам так кажется, — возразил командир. — А я считаю, что такого момента в вашей жизни еще не наступило. В вас, Игорь Борисович, заговорило самолюбие, а оно, поверьте мне, плохой советчик.

— Ваше решение какое? — не отступал старпом.

— У меня к вам есть другое предложение, и оно, надеюсь, вас заинтересует. — На лице Гаврилова появилась добродушная улыбка, и лед на душе у старпома мигом оттаял.

— Тогда скажите, — попросил он.

— Не могу, — отмахнулся командир. — Не пришло время. Но оно скоро придет. Вы не должны думать что-то плохое, просто не пришло время. Вернемся с моря, и, возможно, все вам открою. И еще, Игорь Борисович, я бы не хотел слышать ненужных разговоров. Если у вас есть что-то ко мне, давайте выкладывайте как на духу. Превыше всего в офицере я ценю честность и прямоту. — Гаврилов помолчал, справляясь с волнением, потом заключил голосом, не терпящим возражения: — Мы с вами плаваем на одном корабле, и делить нам нечего. А сейчас готовьте корабль к выходу, по готовности машин будем сниматься с якоря и швартовов.

Глаза старпома стали задумчивы.

— Я вас понял, Сергей Васильевич.

Вышли в море так спешно, что Гаврилов даже не успел позвонить жене, сказать ей, что домой вернется не скоро. Уже перед самой отдачей швартовых он попросил флагманского штурмана Скрябина передать Лене, чтобы она его не ждала. Пусть берет билет на самолет и — в Москву.

— Иван Михайлович, — тихо сказал Гаврилов, стараясь, чтобы его не услышали моряки швартовой команды, — выдай звонок моей подруге, намекни, где я, а то она станет наводить справки.

— Ты подал идею — сходить к твоей Лене на чашку чая, сам же хвалился, что у тебя всегда к чаю есть пироги. — Но тут же его лицо сделалось строгим. — Я все сделаю, не волнуйся.

Находясь на ходовом мостике и глядя сквозь молочную пелену тумана на далекий угрюмый берег, Гаврилов подумал о том, что этими дорогами ходил он и в годы войны. Вот там, неподалеку от мыса, фашистская подводная лодка торпедировала корабль, на котором он служил. Чудом остался жив. Теперь этот корабль лежит где-то на большой глубине с зияющей дырой в левом борту. Спит там, в морской пучине, тихо и мирно. Небось оброс тиной его славный корабль, на котором в бою с врагом он пролил кровь. Сколько лет прошло, а корабль лежит на грунте, скрытый от солнца и воздуха.

— Моя жизнь была в нем, моя юность, — прошептал Гаврилов.

— Товарищ командир, — раздался за спиной голос вахтенного офицера, — радиограмма от комбрига.

Гаврилов развернул листок, прочел вслух:

— «Примите на борт ветерана, окажите ему максимальное внимание. Зерцалов».

В это время на мостик поднялся замполит Лавров.

— Туман густой, не скоро распогодится, — буркнул он, подходя к командиру. — А ты чего такой хмурый?

— Прочти, — и Гаврилов сунул ему измятый листок радиограммы.

Лавров, ознакомившись с ее содержанием, обрадовался: ветеран сможет встретиться с экипажем, рассказать о том, как сражались моряки в годы войны, как совершали подвиги.