За волной океана

— Вот копия радиограммы в штаб Северного флота. — Кошкин показал собеседнику листок с текстом. — Из этого сообщения ясно, что на конвой «БД-5» напали немецкие подводные лодки, которым удалось торпедировать транспорт «Марина Раскова». Это случилось двенадцатого августа сорок четвертого года в Карском море неподалеку от острова Белый. Ты, кажется, там бывал?

— Да, — вздохнул Покрасов. — Я проходил там морскую практику.

— На транспорте начался пожар, — продолжал Кошкин, — и по приказу командира конвоя капитана первого ранга Шмелева два наших тральщика направились к судну, чтобы оказать помощь и снять людей. Лодки набросились и на эти тральщики. Сначала им удалось потопить «ТЩ-118», затем торпеда попала в сто четырнадцатый тральщик, на котором находился в то время твой отец.

Покрасов разглядывал скупые строки радиограммы и чувствовал себя так, будто его бросили на горящее судно. Выходит, «ТЩ-114» и есть тот корабль, на котором погиб его отец? Этот вопрос он задал Кошкину. Тот ему возразил:

— Не знаю, убит ли твой отец на этом корабле, но, судя по радиограмме, погиб почти весь экипаж тральщика.

— Почти... Значит, кто-то остался жив? — тихо, в раздумье спросил Покрасов.

— Надо этих людей искать, — заявил Кошкин. — Да, война... Она разбросала людей так, что и концов не найдешь.

Когда на прошлой неделе Кошкин был в отделе кадров тралового флота, ему сказали, что на рыболовных судах наверняка есть люди, участвовавшие в сопровождении конвоя «БД-5». Надо их искать. «В прошлом году, — говорил майору начальник отдела кадров, — я читал в личном деле одного рыбака, что он участвовал в спасении людей с транспорта «Марина Раскова», сам был ранен. Но фамилию этого человека я запамятовал. — И, улыбнувшись, добавил: — Я постараюсь вспомнить, пороюсь в своих бумагах. Вы заходите, я обязательно вспомню. А вообще-то, — добавил он, — у вас такая профессия — искать и находить, так что открытия впереди».

Кошкин сказал об этом Покрасову, тот разочарованным голосом промолвил:

— Ищи иголку в стоге сена.

— А что ты взамен предлагаешь? Молчишь? То-то... — И решительно добавил: — Я буду искать, только ты, Игорь, не паникуй. Сам видишь, что дело это далеко не простое. Но что поделаешь? — Лицо Кошкина оживила мягкая улыбка. — Ну, а как служба на корабле?

— Вживаюсь, — Покрасов поднялся с кресла, взял с края стола фуражку. — Признаюсь, нелегко мне ладить с Гавриловым. Ох как нелегко! Ершистый он.

— А ты? — Кошкин положил Игорю руку на плечо. — Сам в колючках, как еж. Вчера видел вашего замполита Лаврова. Хвалил тебя. Службу несешь исправно, но отметил грешок. Порой нос задираешь.

— По-всякому бывает...

Кошкин и Покрасов выросли в одной станице, учились в одной школе, Федор мечтал стать моряком, но судьба распорядилась иначе — стал чекистом. «На свою судьбу я не в обиде, — как-то говорил он Покрасову. — Твой отец был военным моряком, мой — чекистом. Погиб в боях с бандеровцами в сорок седьмом году. Я родился, когда он уже принял неравный бой в лесу... Так что, Игорь, мы с тобой земляки, поэтому твоя просьба — узнать, где и как погиб твой отец, для меня свята».

Кошкин спросил друга:

— Ты, как я помню, был любителем подводного плавания?

Покрасов признался, что уже давно не плавал, с тех пор как похоронил жену.

— И все же мне нужна твоя консультация, — упрямо продолжал Кошкин. — Скажи, можно от островов Каменные братья, что расположены на кромке наших территориальных вод, в специальном подводном снаряжении добраться до берега?

Покрасов скосил на друга глаза:

— А как нарушитель добрался на остров?

— Предположим, что его высадили с рыболовного судна.

— Вполне можно.

Кошкин угрюмо обронил:

— Так мне ответил и капитан третьего ранга Скрябин. Значит, судно... «Рыбачки́»... Ну, ладно... Теперь ты, дружище, свободен.

Покрасов вышел на улицу с мыслью о том, что не зря потратил время. Сообщение Кошкина об отце наполняло его сердце надеждой, ибо до конца выяснить его судьбу он считал делом святейшим. Солнце сквозь узкие просветы туч бросало на землю серебристый отблеск. Игорь, однако, этого не замечал, он все еще находился под впечатлением разговора с Кошкиным. И все же одна фраза насторожила его. «Я не знаю, погиб ли твой отец на этом корабле...» Выходит, отец мог остаться живым? Всегда смелый и открытый в разговорах с людьми, Покрасов тогда растерялся и ни словом не возразил Кошкину. Подумав, он пришел к выводу, что отец погиб на «ТЩ-114», ибо, если бы он остался жив, где-где, а в штабе флота об этом знали бы. Покрасов успокоился лишь тогда, когда набрал по междугородному автомату номер московского телефона и сразу услышал дорогой ему голос:

— Это я, Игорек! Я так рада, что ты позвонил. Как живешь? Как там папа?

Веселый голос Вари успокоил Покрасова, и он сказал, что без нее дышать стало нечем, затем добавил, что пора ему ехать домой за дочуркой, но Гаврилов пока его не отпускает. И предупредил ее:

— Варюша, только, пожалуйста, не вздумай об этом говорить с отцом. Он не поймет тебя. Я как-нибудь выдюжу. Ты что решила насчет работы?