За все надо платить

Любимов ушел, а Ольшевский вызвал официанта и велел принести сигареты. Он давно бросил курить, но сейчас ему нужно было хорошо обдумать, что делать. В тот вечер он долго сидел, курил, пил кофе, потягивал коньяк, а потом все-таки решил, что даст бой этому великому и ужасному Гурову – ему очень сильно захотелось проверить, так ли страшен этот черт, как его малюют.

Среда

День для Орлова и Крячко начался нерадостно: никто не пожелал им доброго утра, а на столе не было даже намека на завтрак. Ну, они люди негордые, сами себе заварили чай, съели по паре бутербродов и с тем отбыли на работу. Правда, Крячко, как и собирался, заехал сначала в дом Марии, где поговорил с соседями и выяснил, что Строева перебралась туда с вещами в воскресенье в компании какой-то грузной тетки, водитель которой вещи и таскал. Ну, то, что это Тома Шах-и-Мат, сомнений не было. В понедельник же Мария уехала на такси, а вернулась на джипе, который долго стоял во дворе. Потом она вышла с каким-то парнем, который нес сумку, они сели в машину и уехали. С тех пор Строеву не видели. Стас раздал соседям свои визитки и попросил, чтобы они ему позвонили, когда Мария вернется, да и к участковому заглянул, чтобы тот сообщил, если вокруг ее квартиры какое-то движение начнется.

На работе он доложил Орлову, что Мария куда-то уехала, наверное, отдыхать, а Петр показал Крячко полученное от Гурова эсэмэс. Затем они стали искать в Интернете все, что касалось Строевой, и нашли пресс-конференцию Болотиной. Они знали, кто именно скрывается за ее намеками, и понимали, что подобных оскорблений в адрес своих друзей и в свой собственный Лев ей не спустит. А поскольку в гневе он страшен, тяжкие и особо тяжкие последствия для Болотиной обеспечены. Потом они наткнулись на то маленькое интервью, которое она дала в больнице, и рядом с ней стояла Мария. Поняв, что она опять ввязалась в неприятности, они дружно перекрестились и возблагодарили Господа за то, что она ушла от Гурова, так что не ему теперь придется все это расхлебывать. Пусть сама как сможет, так и выкручивается.

Посовещавшись, они решили, что Гурова привлекли к расследованию дела Болотина, которое легким явно не будет, а это значило, что они временно отошли на второй план, а там, глядишь, Лева и успокоится.

Гуров проснулся совершенно разбитым. Как ни устал он накануне, но быстро уснуть не получилось. Он ворочался с боку на бок и размышлял о том, что все, что ни делается, к лучшему. Воспитанное в нем с раннего детства убеждение, что людей обижать нельзя, а девочек особенно, в дальнейшей жизни не раз сыграло с ним злую шутку, потому что некоторые женщины принимали его интеллигентность за слабохарактерность, а он не мог переступить через себя и жестко поставить их на место. Вот и во время разговора с Томой Шах-и-Мат он, офицер полиции, не смог пересилить себя. С Крячко у него получилось намного лучше, но тоже не без усилий над собой. И счастье великое, что Мария сама решила уйти от него, потому что у него самого никогда не хватило бы решимости развестись с ней, хотя временами очень хотелось после ее очередного фортеля, а было их немало. И не последнюю роль в его нерешительности играла элементарная жалость к тому, кого ты приручил и кто без тебя погибнет, а Мария со своими закидонами в свободном плавании пропадет точно. Дай-то бог, чтобы она побыстрее нашла себе кого-нибудь, и тогда можно будет забыть о ней навсегда.

Выехали они втроем (Анжелика отправилась с ними, чтобы проведать детей, потому что отец Степана был соседом Болотина) довольно рано, как Савельев с Самсоновым и договорились, причем на машине Степана. Машина была одно название, обычные потрепанные «Жигули». Но это только для незнающего человека, потому что внутри она имела мощнейшую начинку и работала, как швейцарские часы. В той таинственной организации, где работал Степан, с виду все было обшарпанным и побитым, но за этим скрывалась самая современная техника.

Притормозив у газетного киоска, они купили почти все газеты, чтобы в дороге ознакомиться с ними. Первым делом Гуров пролистал «Коммерсант» и обрадовался, не найдя там ничего о Болотине – значит, Александров все-таки внял его увещеваниям не рисковать, чтобы потом не попасть в глупое положение. Бульварная пресса Льва не интересовала, и он, сидя на заднем сиденье, сначала вполуха слушал то, что читала мужу сидевшая впереди рядом с ним Анжелика, а потом углубился в свои мысли.