За все наличными

Однажды после такой игры, принесшей серьезный выигрыш, неунывающий Аргентинец неожиданно с завистью обронил:

— Эх, жаль, что я, дурак, пошел в жизни не по чиновничьей линии, а в карты кинулся. А ведь иняз закончил...

Тоглар удивленно вскинул брови, что развеселило Аргентинца.

— Да, да, именно! Надо было по госслужбе двигаться. Только там крутятся настоящие деньги, а настоящие чиновники ворочают миллиардами. Как ты думаешь, легко из бюджета или по президентскому указу получить выделенные деньги? Вот и не отгадал. То, что положено, это еще ничего не значит. Пока не пришлешь назад пятнадцать — двадцать процентов от выделенной суммы, никогда не получишь своих денег. Даже если у тебя в крае, области из-за этого остановятся заводы или без зарплаты голодают люди. Пришли — получишь, а попытаешься вякать, права качать или вернуть на копейку меньше, чем требовали, — себе дороже станет. В глазах других еще и дураком выставят: не можешь, мол, получить всенародно выделенные деньги из бюджета. А пятнадцать—двадцать процентов от триллионов, дорогой Тоглар, это не миллионы, а миллиарды! Вот что значит сегодня чиновник при российской демократии.

— Неужели это все творится на самом деле? — Тоглар не переставал удивляться крутости новой жизни. Но и Городецкий зря не скажет. Скорее всего так оно и есть.

— Да, брат, отстал ты от жизни... — Городецкий удобно развалился в кресле, грея в руках бокал с искрящимся вином. — Ты думаешь, с кем я нынче катаю в карты: с банкирами, предпринимателями, оптовиками, нефтяными магнатами, ворами в законе, аферистами или ювелирами? Нет, ошибаешься... Эти уже из серьезной игры выпали, с ними я не играю уже года два-три. Сегодня я катаю только с государственными чиновниками. Впрочем, — он хохотнул довольно, — и меня за оного по легенде выдают. Я вроде как сосу бюджет за счет топливно-энергетических ресурсов — тут самый жирный кусок выпадает из казны, — оттого я всегда желанный гость в их компании. Правда, ради этого время от времени приходится посещать с умным видом соответствующие министерства, чтобы примелькаться в глазах у тех, с кем буду завтра катать. Тут у меня режиссеры-постановщики почище Мейерхольда и Таирова... и ассистенты все сплошь гениальные. Ты бы видел, как в нужный момент появляется служивый человек и хорошо поставленным театральным шепотом, слышным за квартал, сообщает мне: через полчаса вас ждет министр или же вам назначил встречу Владимир Виноградов из "Инкомбанка" или, скажем, Юрий Агапов из "Кредобанка". Впечатление, скажу я тебе, что надо, особенно среди чиновничьего люда, — они должность уважают, у них кресло — синоним денег. Я своим режиссерам и ассистентам двадцать процентов отстегиваю от выигрыша, и не приведи Господь что-то утаить или запамятовать — долго будешь ждать следующей игры, еще и штраф навесить могут. Ох и трудно стало катать в карты, скорей бы на пенсию отвалить, жить с ренты, — мечтательно вздохнул Аргентинец. — Но скоро, чтобы не потерять работу и кусок хлеба, мне придется дом за рубежом приобрести — на Кипре или в Англии. Они, гады, туда косяками собираются переезжать, селятся кучно, чтобы друг дружки держаться на всякий случай, да и водку в компании слаще пить. Они и мне предлагают поселиться рядом, как своему, — придется раскошелиться. Представляешь, какие деньги они туда перегнали?!

— Тебе не угодишь: не воруют — играть не с кем. Воруют — Россию разграбили, — пошутил Тоглар, и оба от души расхохотались.

Постоянно, едва ли не каждый день, Тоглар встречался с Георгием-Эйнштейном; после поездки на фестиваль и особенно после того, как Георгий рассказал о своем увлечении балетом, они очень сблизились, хотя Константин Николаевич и словом не обмолвился о своей бывшей жизни. У них было для этого и без того достаточно точек соприкосновения — искусство во всех его проявлениях.

Конечно, бывал Тоглар с Эйнштейном и на балетных спектаклях. После многолетнего затянувшегося скандала в Большом театре российский балет распался на несколько частных коллективов, а некоторые талантливые танцовщики уехали на Запад, где без особых усилий стали прима-звездами в знаменитых европейских театрах. Но даже такие, казалось бы, невосполнимые для другой страны потери не стали для России роковыми. Словно по волшебству, появилась новая плеяда талантов, и Георгий, хорошо ориентировавшийся именно в балете, водил Тоглара на такие спектакли, где на афишах значились не затасканные имена, а выступали завтрашние Улановы, Плисецкие, Нуриевы, Барышниковы, Лиепы...