За все с тобой рассчитаюсь

Гомец устроился в кресле. Он провел рукой по своим грязным жирным волосам и смотрел на меня, как удав перед завтраком.

– А что ты делаешь во всем этом? – спросил он.

– Киллино хочет разделаться с тобой, мой мальчик, – сказал я, внимательно глядя на него. – Он прекрасно понимает, что единственная для него возможность быть переизбранным, это доказать избирателям, что он может быстро расправиться с типами, подобными тебе. Это его единственный шанс, и он им, как ты видишь, воспользовался. Он уже выдал тебя и выдаст таким же образом всех остальных своих друзей. Но ты, если хочешь, можешь помешать ему.

– Не беспокойся, я-то ему здорово помешаю, – сквозь зубы прошипел Гомец и сжал кулаки. – И я не нуждаюсь ни в твоей помощи, и ни в твоих советах!

– Все вы одинаковы, – сказал я, пожав плечами. – Ты рассчитываешь прийти к Киллино и убить его, не так ли? Но тебе это никогда не удастся. Он же прекрасно понимает, что ты постараешься отомстить ему и примет все меры предосторожности. Держу пари, что ты даже издалека не увидишь его до выборов. А после уже будет поздно.

Он нахмурился и стал покусывать губы.

– Так что же ты предлагаешь? – нервно спросил он.

– Есть отличная возможность погубить Киллино. Приходи сегодня в половине двенадцатого к номеру 46 на пристани. Разве тебе неизвестно, что Киллино ходит в эту коробку развлекаться? В подвальном же этаже есть комната, зарезервированная для его банды, куда все они ходят. Это тебя, надеюсь, не затруднит.

Немного подумав, он встал.

– Если это все, что ты можешь мне предложить, то убирайся! А в следующий раз, если войдешь сюда без приглашения, выйдешь отсюда ногами вперед!

– Как мне страшно! – иронически проговорил я, открывая дверь. – Если же ты обнаружишь в этом борделе Киллино, то для газет это будет выглядеть довольно мило. Ты этого не находишь? Джед Девис готов описать всю грязь, при условии, если будет иметь доказательства тому. А если подобного рода новость появится в газетах накануне выборов, Эду будет несладко.

– Убирайся! – повторил он.

Я с насмешкой посмотрел на него и вышел.

На границе Парадиз-Палм виднелись несколько жалких хижин. Дальше можно было заметить единственный в своем роде особняк, над дверью которого был освещен только номер здания – «46».

Я остановил «меркурий» на пустыре, поблизости, и осторожно направился к этому зданию, стараясь все время держаться в тени. Через открытую дверь до моего слуха доносилась танцевальная музыка. Сквозь щели штор на окнах пробивался свет.

Какой-то человек вышел из тени на свет и приблизился ко мне. Я остановился, положив руки на револьвер.

Но это был Хоскис.

– Салют, Джек! – сказал я – Видели вы сегодня утром «Морнинг Пост»?

– Ах, это вы! Видел. Это заставит Киллино призадуматься.

– Держу пари, что и вас тоже. Вы настроены немного повеселиться?

– Да, я думаю войти туда, – сказал он, подозрительно осматривая фасад дома. – Только я хотел бы знать, что из этого выйдет?

– Увидите. Не надо спешить. Сколько с вами людей?

– Шесть человек. Этого достаточно?

– Надеюсь. Только скажите им, чтобы они не показывались, пока. И пусть будут начеку. А пока они могут с пользой для себя провести время. Мне хотелось бы, чтобы они перерезали телефонные провода. Это возможно?

– Полагаю, что да. Но зачем все это?

– Мне очень не хотелось бы, чтобы в случае драки, были предупреждены флики Киллино. Мы и так будем достаточно заняты.

– Вы, надеюсь, не вслепую идете? – спросил Хоскис, который, видимо, все еще сомневался.

– Вы же видели, как я подал вам ваших кубинцев. Мне кажется, что вы можете доверять мне.

– Да, вы действительно хорошо продаете ваш салат, – сказал он. – Ладно, я отдам необходимое распоряжение. Я подождал, пока он вернулся.

– Они устроят это. Так мы войдем?

– Войдем. У вас, конечно, есть револьвер?

– Да. Но у вас, я надеюсь, есть разрешение на ношение оружия?

Я кивнул и мы вошли в здание.

Внутри располагался слабо освещенный бар и площадка для танцев. В углу, на желтом ковре, расположился оркестр, состоящий из пианиста, виолончелиста, саксофониста и ударника. У бара за прилавком стоял кубинец.

На площадке топталось несколько пар. У мужчин был обычный вид клиентов подобного рода коробок. Девушки танцевали полураздетыми. На них были надеты только лифчики, шелковые трусики, чулки и туфельки на высоких каблуках. Среди них были и довольно красивые.

Атмосфера была удушливой, жаркой и сырой одновременно: смешение запахов пота, духов и алкоголя. Бумажный серпантин свисал с потолка, как лишайник.

Мы протянули свои шляпы груму – китайцу и поискали глазами местечко в зале.

Я посмотрел на часы: было одиннадцать часов десять минут.

– Можете развлекаться в течение двадцати минут. В половине двенадцатого мы начнем работать, – сказал я.

Хоскис внимательно осмотрел высокую блондинку в белье из черного шелка, которая с недовольным видом облокотилась о стойку бара.

– За двадцать минут я не успею наделать глупостей; у меня не хватит времени. Лучше выпьем по стакану.

Блондинка смотрела, как мы приближались к бару.

– Хелло, красотка! – сказал Хоскис.

– Хелло, красавец! – ответила она.