За всю любовь

Его слова должны были бы ее успокоить, но вместо этого они, как топор, пресекают любые попытки наладить общение. Во всяком случае, сейчас. Линда находится в каком-то подвешенном состоянии – она не знает, как жить, когда нет выхода энергии.

– Но если мы не ссоримся, то что же мы тогда делаем? – спрашивает она рассерженным тоном, но уже смирившись и прекрасно понимая абсурдность своего вопроса.

Но вместо ответа Томмазо наклоняется вперед, к водителю:

– Антонио, поезжай по улице, ведущей к Оливайс, – твердо говорит он приказным тоном, а затем вновь натянуто-примирительно обращается к Линде: – Ничего не случилось, милая. Давай не будем делать из этого происшествия событие вселенского масштаба? Знаешь, чего мне сейчас хочется? Прогуляться по Парку дас Насоес. Давай поужинаем там и постараемся все забыть. Что скажешь?

Линда шумно, почти со свистом, выдыхает и все же принимает это примирение, делая над собой почти нечеловеческое усилие.

– Хорошо, как пожелаешь.

Она ненавидит, когда Томмазо резко обрывает разговор и делает все по-своему, не посоветовавшись с ней. Линду бесит, что у нее нет возможности выговориться, сказать ему все, что терзало ее в дни разлуки.

Ее беспокоит это непонимание, но она решила дать ему последний шанс. Возможно, если постараться, можно избежать ссоры и не делать трагедии из небольшого разногласия, которое может случиться у любой пары.

Но в этот вечер красоты Парка дас Насоес не могут примирить их. Кажется, что Томмазо через силу поддерживает разговор, он рассеян и отдален, а Линда не в том настроении, чтобы ему потакать. Они немного поговорили о том, как она съездила в Венето, в основном о состоянии здоровья Джорджо, не желая возвращаться к причине спора.

Сейчас Лиссабон похож на город из будущего в свете футуристических построек и сочной сверкающей синевы Тахо, через которую проложен самый длинный мост в Европе. Оригинальность современного урбанистического искусства, фантастическая игра фонтанов, достойная Версаля нового тысячелетия: все это – настоящий праздник для глаз, сон, который никому из них не хочется нарушать. Но между ними будто незримая непреодолимая стена. Разговоры их пусты, и они слишком контролируют себя, отчего кажется, что пространство вокруг окутано мрачной вуалью, и они будто движутся вслепую в неопределенном направлении. Даже поездка по канатной дороге не помогает им вернуть непринужденность. Скорее, наоборот. Томмазо кажется очень напряженным – может, ему неприятно находиться на тридцатиметровой высоте? Может, у него кружится голова? Но когда они спускаются на землю, ситуация не меняется. Сейчас просто трудный момент – им нужно расслабиться, чтобы вновь обрести понимание. Линда уверена в этом. Томмазо нужен ей. Но вечером, по возвращении домой, ситуация остается прежней. Никаких обсуждений – уговор дороже денег; но и это молчаливое примирение не кажется ей настоящим.

Томмазо, надо отдать ему должное, старается сделать вид, что ничего не произошло, а Линда понимает, что ей придется уступить ему. Но на самом деле они оба хотят, чтобы партнер извинился первым, и по доброй воле. Попросил прощения по всем правилам. И чем дольше они это оттягивают, тем сильнее атмосфера накаляется молчаливым отчаянием. За ужином Линда замечает, что Томмазо старается не взаимодействовать с ней, чтобы дать буре улечься. Между тем она ощущает, что вынуждена придерживаться формальностей.

Линда невольно думает о дяде Джорджо, у которого такой же свободолюбивый и независимый нрав, как у кошки, которая гуляет сама по себе. Он полная противоположность Томмазо, который упрямо отстаивает свои позиции и стремится взять все под контроль, словно пес, ревниво охраняющий свою территорию. Она много отдала бы за то, чтобы дядя был сейчас здесь и они весело болтали и шутили!

В атмосфере дома царит напряжение, какая-то липкая неопределенность, которая душит, и Линде кажется, что ее можно потрогать руками. Каждый неправильный жест и взгляд могут вызвать непонимание и ссору. Между ними – обстановка холодной войны, некий подспудный конфликт, к которому Томмазо, может быть, и привык, а Линда вот-вот готова взорваться, как часовая бомба.

На следующее утро Линда не выдерживает. Ей нужно поговорить, объясниться с человеком, которого она любит: во всяком случае, именно к этому решению она пришла прошедшей ночью, находясь между сном и бодрствованием. Теперь, когда мяч на середине поля, ей кажется, что он не собирается его передавать, что ж, придется самой сделать первый шаг, пусть даже это снова приведет к ссоре. Линда Оттавиани не из тех, кто отступает.