За закрытой дверью

Сегодня мне даже показалось, что момент настал. Ужасно глупо – теперь я это вижу. Как можно было поверить, что Джек отпустит меня одну? И даст такой прекрасный шанс от него освободиться? Меня просто сбило с толку, что он впервые довез меня до места. До сих пор он развлекался тем, что разжигал во мне надежду и убивал ее. В тот раз, когда я по официальной версии забыла о встрече с Дианой, он проехал полдороги до города и повернул назад, с усмешкой глядя, как вытянулось мое лицо от понимания, что шанс упущен.

Я часто думаю о том, чтобы убить его. Но как? Во-первых, нечем – у меня нет ни лекарств, ни острых предметов: Джек обезопасил себя как мог. Когда я прошу аспирин от головной боли, он дает мне одну таблетку (если вообще дает) и ждет, чтобы я ее проглотила. Боится, что я ее спрячу и потихоньку – одна мигрень, вторая – накоплю целую кучу и отравлю его. Еду он приносит мне в пластиковой посуде, стаканы и приборы тоже пластиковые. А когда я готовлю для вечеринки, он все время стоит рядом и следит, чтобы я клала ножи на место. Иначе я могу спрятать нож под одеждой и воспользоваться им, дождавшись удобного момента. Иногда он даже сам все чистит и нарезает. И потом, если я даже убью его – что это даст? Меня арестуют, я буду ждать приговора, а что станет с Милли? Впрочем, я не всегда была такой пассивной. Поначалу я еще не осознавала всю безнадежность своего положения и проявляла изобретательность, пытаясь сбежать. В конце концов стало ясно, что оно того не стоит: цена каждой попытки слишком высока.

Встаю с кровати и смотрю в окно на сад внизу. Решетка слишком частая – бесполезно разбивать окно, сквозь прутья все равно не просочиться. А шансы раздобыть что-то, чем можно подпилить решетку, не выше нуля. И даже если бы я чудом нашла что-то подходящее в один из тех редких дней, когда меня вывозят из дома, то все равно не смогла бы взять это с собой. Потому что Джек всегда рядом. Он мой хозяин, сторож и надзиратель. Я никуда не могу пойти одна – даже в туалет в ресторане.

Джек считает, что меня ни на секунду нельзя оставить без присмотра. Что я тут же воспользуюсь случаем и попытаюсь от него освободиться. Позову на помощь, расскажу кому-то о своем положении. Но это не так. Уже не так. Разве только тогда, когда не будет сомнений, что мне поверят. Я должна думать о Милли и не могу просто взять и крикнуть посреди улицы: «Помогите!» Тем более что Джек вызывает гораздо больше доверия, чем я. Один раз я пыталась – и меня приняли за сумасшедшую, а ему посочувствовали: страдалец, героически терпящий мои бессвязные обвинения.

Часов у меня нет, но я уже почти научилась определять время на глаз. Зимой, конечно, легче, потому что темнеет рано. А когда день длинный, приходится ориентироваться на Джека, но беда в том, что я понятия не имею, во сколько он возвращается с работы. Примерно с семи до десяти, точнее сказать не могу. Дико, конечно, но когда я слышу, как он подъезжает, то испытываю облегчение. С тех пор как он однажды уехал на три дня, я боюсь умереть с голоду. Это был мне такой урок. Наказание. Все его слова и действия просчитаны на сто ходов вперед – по крайней мере это я знаю точно. Он гордится тем, что всегда говорит правду; скрытый смысл его слов понятен только мне, и это его очень забавляет.

О, эти двойные смыслы. На вечеринке у нас дома он заявил, что после переезда к нам Милли наша жизнь заиграет «новыми красками». А потом заявил, что, увидев мою преданность Милли, понял: вот женщина, которую он «искал столько лет».

Сегодня он вернулся, кажется, около восьми. Вот открывается и закрывается входная дверь. Шаги в холле; ключи со звоном падают на тумбочку. Я будто вижу, как он достает из кармана мобильный, и через секунду слышится стук телефона о тумбочку: положил его рядом с ключами. Короткая пауза. Отъезжает дверь в гардеробную – он вешает пиджак. Я уже знаю, что теперь он пойдет на кухню за виски. Но это лишь потому, что моя комната расположена как раз над кухней, и я научилась различать все доносящиеся оттуда звуки.

Через минуту-другую (наверно, просматривал почту) он, как я и думала, заходит на кухню. Открывает буфет, достает стакан, закрывает буфет, подходит к холодильнику, открывает морозилку, выдвигает ящик, достает формочку со льдом, стучит ею, чтобы кубики отстали от стенок, бросает в стакан два кубика – сначала один, потом второй. Открывает кран, доливает воду в формочку, ставит ее обратно, задвигает ящик, закрывает морозилку, берет бутылку виски, отвинчивает крышку, наполняет стакан, завинчивает крышку, ставит бутылку на место, берет стакан и вращает его, закручивая кубики льда в виски. Я не слышу, как он делает первый глоток, но догадываюсь об этом: небольшая пауза, а через несколько секунд снова шаги – из кухни в холл, оттуда в кабинет. Может быть, чуть позже он принесет мне поесть. Но если нет, не страшно. Сегодня я уже ела.