За закрытой дверью

– Детей? Хочешь знать, что мне в этой жизни далось трудней всего? Не убийство матери, нет. И не клевета на отца. Это все прошло легко и радостно. Сложней всего мне было заставить себя заниматься с тобой сексом. Как ты не почувствовала? Не догадалась по моим вечным отговоркам? А когда я наконец тебя трахнул – как ты не поняла, насколько мерзко, отвратительно, противоестественно для меня это было? Я потому вчера и ушел. Ясно же было, чего ты ждешь. Ты думала, я займусь с тобой любовью – брачная ночь все-таки! Но меня тошнило от одной мысли о том, чтобы снова через это пройти. Так что детей заводить я не планирую. Если люди начнут задавать вопросы, будем отвечать, что есть некоторые проблемы. Потом и спрашивать перестанут из вежливости. Ты нужна мне в качестве жены, но только номинально. Моя цель – не ты, а Милли.

– Милли?! – Я вытаращила на него глаза.

– Да, Милли. Она идеально мне подходит. Через год и четыре месяца она станет моей. И я наконец получу то, чего мне так долго не хватало. Никто, кроме тебя, никогда ее не хватится. Но я не собираюсь ее убивать – нет уж, эту ошибку я больше не совершу.

Я вскочила на ноги:

– Только тронь ее! Ты правда думаешь, что я тебе это позволю?

– А ты правда думаешь, что сможешь мне помешать? Я кинулась к двери.

– Дверь заперта, – сухо бросил он.

– Помогите! – заорала я и заколотила в дверь кулаками. – Помогите!

– Еще один вопль – и ты больше никогда не увидишь Милли! – рявкнул он. – Вернись и сядь!

Охваченная ужасом, я продолжала барабанить в дверь и звать на помощь.

– Предупреждаю в последний раз, Грейс. Помнишь, я говорил про психушку? Я это устрою в один момент. Раз, – он щелкнул пальцами, – и готово.

Я резко обернулась:

– Мои родители этого не допустят!

– Думаешь, они так легко расстанутся со своей уютной жизнью и бросятся через полмира, чтобы спасти Милли и забрать ее к себе? Сомневаюсь. Никто ее не спасет, Грейс. Даже ты.

– Я ее опекун! – Я зарыдала.

– Я тоже. И у меня есть документ.

– Я никогда не дам согласие упечь куда-то Милли!

– А что, если и тебя признают невменяемой? Тогда, поскольку я твой муж, вы обе окажетесь на моем попечении. И я смогу делать все, что пожелаю. На здоровье, не стесняйся, – он указал на дверь, – продолжай колотить в дверь и орать. Первый шаг на пути к твоему сумасшествию.

– Сумасшедший здесь только ты! – прошипела я.

– Ну разумеется. – Поднявшись на ноги, он подошел к прикроватной тумбочке и выдернул телефон из розетки. Затем достал из кармана перочинный нож и перерезал шнур. – Оставлю тебя ненадолго. Подумай о том, что я сказал. Когда вернусь, мы еще поговорим. Иди сядь на кровать.

– Нет.

– Не тяни время.

– Ты не имеешь права меня тут запирать!

– Не вынуждай меня делать тебе больно. Я этого не хочу – просто потому, что будет очень сложно остановиться. Но если ты продолжишь упорствовать, мне придется! – Он поднял руки, будто для удара, и я отступила назад. – А если ты умрешь, что станет с Милли?

Я почувствовала его руки на своих плечах и оцепенела от ужаса: сейчас они сожмут мою шею. Но он грубо оттащил меня к кровати и толкнул на постель. Я испытала огромное облегчение: я жива, он не задушил меня! Потом услышала, как открывается дверь, вскочила на ноги, но он выскользнул раньше, чем я успела добежать. Дверь закрылась, и я снова замолотила по ней, крича, чтобы он меня выпустил. Его шаги стихли в глубине коридора. Я снова и снова звала на помощь, но никто не откликался. Выбившись из сил, я опустилась на пол и зарыдала.

Не сразу удалось взять себя в руки. Поднявшись на ноги, я подошла к раздвижным балконным дверям и попыталась их открыть, но, несмотря на все мои старания, они не поддавались. Вытянув шею, я пыталась посмотреть на улицу, но с шестого этажа можно было разглядеть лишь небо да несколько крыш. Наш номер оказался в самом конце длинного коридора, а это означало, что соседи могут быть только с одной стороны. Я пошла к стене и громко постучала. Потом еще раз. Ответа не последовало, что совсем не удивительно для середины дня: нормальные люди гуляют и любуются достопримечательностями.

Нужно было что-то делать. На глаза попались чемоданы, и я принялась рыться в них в надежде найти что-то, что поможет мне выбраться из комнаты. Ничего. Оба моих пинцета пропали, маникюрные ножницы тоже. Я не понимала, как Джеку удалось незаметно вытащить их из косметички: ведь она была в чемодане, который мы сдавали в багаж. Видимо, он сделал это еще в Англии. Возможно, в отеле, пока я принимала ванну. При мысли о том, что меньше суток назад я мечтала поскорей начать замужнюю жизнь и даже не подозревала о грядущем кошмаре, к глазам снова подступили слезы.