За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?(СИ)

Забавно. Я помню, как в день четырнадцатилетия я думала, и эти мысли сводили меня с ума - до восемнадцати ещё целых четыре года! Четырьмя годами ранее я была десятилетней девочкой, которая только-только начала портить здоровье и психику, а до ближайшего равзвала было, подумать только, даже меньше двух лет. Потом я помню, как с шестнадцатилетия я вдруг стала больше подростком, чем когда-либо, и в семнадцать это прекратилось. И вот уже до восемнадцати не восемь бесконечных лет, а всего лишь четыре месяца, которые пролетят в пару мгновений. Думала ли я, что влюблюсь в Таню, думала ли я, что у меня будет депрессия, думала ли, что буду носить радужную ленту на руке, думала ли я, что буду посещать прайды в других странах, думала ли я, что научусь думать? И как незаметно всё, что было во мне и состовляло меня вылилось и привело к тому, кто я теперь. Как я перешла к залечиванию душевнйх ран алкоголем и даже, кажется, стала курить. Ведь раньше хватало двух пачек на полгода, а теперь - на пару недель.

Думала ли я, что к этому времени я буду пытаться отречься от Тани, от нужде в ней через каждого нового человека, через каждый алкогольный напиток, буду искать забвения в любви к ней.

Думала ли я, что на некоторый срок превращусь в холодную куклу и потом останусь в сознании многих циничной и презрительной, а чувства оживут только на время, чтобы потом умереть.

Нет.

Я и предположить не могла, что всё будет так. Но, если хорошенько подумать, всё, что я вам рассказывала о своём детстве и взрослении - надёжная подоплёка для того, чтобы настоящее выглядело именно так.

...

Когда мы "разговаривали" на балконе, и она сказала это своё: "Я потерялась". Я даже не могла смотреть на неё. Окинула взглядом, но задержать его на ней не могла. И понадобился десяток дней, чтобы я поняла, почему именно после этого молчаливого разговора я совершенно обессилела. Только в ту ночь я наконец-то поняла смысл моего наречения её поведения предательством. Она предала меня, потому что ничто за прошедшие три года не заставило её сделать над собой усилие, чтобы: понять меня. Она слушала, но никогда не слышала. Столько раз я говорила о своей боли и своём отчаянии, но она оаставалась неприклонно глуха. Она сочиняла красивые и громкие фразы, но никогда, ни на единую долю секунды не попыталась измениться для меня. И никогда не признавала этого, никогда не давала мне свободы, всегда удерживала - потому что для неё так было проще, удобнее и понятнее. А обо мне она совершенно не задумалась.