За зеркалами

— Мы исследовали все пожертвования в адрес приютов, из которых были эти дети. Все их прошения в муниципалитеты, всю адресную помощь самим детдомам и непосредственно воспитанникам. У меня не сходится…его территория охоты становится слишком обширной. Убийства происходят у нас уже усыновлённых детей, а первые контакты с ними — в столице?

— Не только там, лишь часть из них. Да и вам ли не знать, что мы не настолько далеко от неё находимся? И ещё…я думаю, что он ищет жертв не тут, а именно в приютах. Я предполагаю, что он…

— Он высматривает их ещё в детдоме, а после срывается, после того, как понимает, что детей увели из-под носа?

— Возможно. Я не знаю.

— А что, если он намеренно не убивает тех, пока они ещё в приюте? Ты же сам сказал…

— Я не говорил этого.

— Ладно, неважно, — я вскочила со стула и направилась к выходу, — мне пора домой.

— Черта с два ты отсюда уедешь одна. Я вызову для тебя машину.

Дарк шагнул ко мне, глядя напряжённо.

— Вызовешь машину? Эта одежда, этот дом…чем ты расплачиваешься за все это, — обвела рукой комнату, — Натан? Откуда деньги у мужчины, который не работает.

— Как ты их называла? Подданные? Да, мои подданные приносят мне деньги.

— Ложь. Им не заработать на этот дорогой виски и явно недешёвый кофе, на твой парфюм…я знаю, сколько он стоит. Я дарила такой своему, — сказала и осеклась на долю секунды, тут же испытав раздражение. Почему я не хочу говорить ему о Россе? Почему это кажется…неправильным?

— Кому? — спросил мягко, обманчиво мягко, скорее, вкрадчиво, как-то хищно, по-звериному что ли приблизившись и нависнув надо мной. А я удивлённо посмотрела на то, как он поджал губы, не скрывая в темноте своего взгляда ту самую ночь, на чёрном покрывале которой вновь заплясали бесы.

— Кристофер Дэй.

Выпалила…и замерла, когда Дарк вдруг резко отшатнулся, отступил, нахмурившись. Демоны в глазах больше не пляшут. Это наваждение…это проклятое колдовство, но я словно вижу, как замер каждый из сотни, как затаился словно перед прыжком в атаку.

— Что?

— Кристофер Дэй. Меценат. Именно он помогал приютам, из которых были жертвы. Всем приютам.

Шагнула назад, воспользовавшись его заминкой. Почему-то показалось, что Дарку это имя знакомо. Впрочем, я предполагала подобное, ведь оба тем или иным образом были связаны с детдомами.

— Хочешь сказать, что он…что он и есть Живописец?

Спросил тихо, глядя перед собой, на виске яростно пульсирует вена, и желваки ходуном.

— Не знаю. Но я должна выяснить, кто он и что именно его связывает с убитыми мальчиками.

— Не веришь в бескорыстную доброту, Ева?

— Мы оба видели слишком много дерьма, Дарк, чтобы поверить в бескорыстие, разве нет? И даже, если этот Дэй — самый добрый из всех самаритян, я поеду с ним знакомиться. Завтра.

Глава 19. Кристофер. Ева

Он так часто слышал жалобы окружающих на их жизнь. На скучный калейдоскоп серых однообразных дней, монотонно сменяющих друг друга, когда порой тяжело отличить, что из событий произошло сегодня, а что — вчера или два дня назад. Почти невозможно определить, потому что все дни настолько похожи один на другой, что кажется, человек находится в каком-то постоянном состоянии бега. Как та самая белка в колесе. Вроде и имея вполне определенную цель — бежать вперед…но уже потеряв всякий смысл в этом вечном движении. Изо дня в день. Не успевая смотреть по сторонам. Не имея возможности оглядываться назад…да и особой причины для этого, ведь там, позади всё то же колесо, но теперь оно нависает над ней, грозясь обрушиться на небольшую тушку, отчаянно перебирающую лапками по тонким перекладинам. С одной только мыслью — попасть по ним. Не упасть, не позволить жерновам за спиной поглотить крошечное тщедушное тельце со взъерошенным потемневшим мехом. Откуда жернова? Ведь мы все знаем, что там лишь колесо. Никаких лезвий, остро заточенных и направленных в белку, никаких языков пламени, извергаемых за незапланированную передышку. Просто колесо таких же бесцветных, неинтересных дней, наполненных бесполезным стремлением двигаться вперёд. Неоправданно. Бесцельно. Бесполезно.