За живой и мертвой водой

Тарас не терял надежды на то, что ему удастся выполнить план, сорвавшийся только потому, что у него не оказалось под рукой нескольких капель красных чернил. Но для этого нужно было снова попасть на распределительный пункт. Башка Тараса сработала. Сразу же, как бауэр привез их к себе, хлопец начал играть роль старательного и пугливого растяпы. На это таланта у него хватило. Все происходило столь естественно, что подозрения не могло возникнуть. Явная готовность молодого батрака выполнить любой хозяйский приказ подкупала и обезоруживала. Тарас старался угодить бауэру изо всех сил. Казалось, он схватывал желания хозяина на лету и из кожи лез, чтобы исполнить их как можно скорее. Тут–то и начиналась потеха. Нечаянно задетое и опрокинутое ведро с водой или кормом для свиней не в счет. Это каждый дурак сумеет сделать. А вот заставить смирную лошадь отчаянно брыкаться, когда ее запрягают в тележку, суметь самому запутаться ногами в вожжах и кувыркнуться с повозки под колеса или слететь с верхней перекладины приставной лестницы вместе с этой лестницей и кулем мела на плечах и тут же выйти из поднявшегося белого облака к успевшему отскочить в сторону хозяину целым и невредимым, но похожим на белую гипсовую статую, — это уже требовало мастерства. Каждый день происшествия. Бауэр за голову хватался, честил незадачливого батрака всякими словами, из которых «болван» было самым нежным, но иногда и до смеха у него доходило. А Тарас после каждой хорошо выполненной затеи ходил, как в воду опущенный, подавленный беспрерывными неудачами.

Почти семь месяцев пришлось Тарасу испытывать терпение хозяина. Беда — к его аттракционам начали привыкать и даже как бы ожидали, чем он еще позабавит публику. Тогда отчаявшийся Тарас решил отмочить что–то из ряда вон выходящее. Два дня возил он в поле на специальной тележке с бочкой навозную жижу. Работал на совесть — комар носа не подточит. Но когда работа эта была закончена, оказалось, что он полил драгоценным удобрением не хозяйское поле, а чужой участок. Ошибся… Это был его коронный номер. Тут терпение бауэра иссякло. Сгоряча он влепил батраку пощечину и на следующий же день отвез в город, чтобы обменять на другого, более расторопного.

Тарас появился в знакомом бараке во всеоружии: у него имелись не только красные чернила, но и зеленые, синие, черные — он приготовился к любому чернильному варианту; Дальше все пошло, как по маслу, и он стал обладателем отпускного билета. Все было бы «гут» и «ауфвидерзейн», но подвели Тараса его доброта и начавшееся головокружение от достигнутых успехов. Приглянулся ему в бараке один хлопчина, и он решил прихватить его с собой. У хлопца нашлась девушка. Тарас «оформил» и ее обходной лист. Девушка попросила за подружку. Сделал и этой. Тут к нему сразу две, просят, умоляют. Тарас понял, что надвигается беда, надо срочно ликвидировать «канцелярию». Отказал наотрез, пошел выбрасывать в уборную пузырьки с чернилами, но его перехватил по дороге здоровенный парень мрачного вида, сунул под нос кулачище с татуировкой — сердце, пронзенное кинжалом, и надпись: «Нет счастья на земле», — и сказал вполголоса: «Только о себе думаешь, шкура? Давай красные чернила, а то сейчас же продам немцам». Пришлось отдать. К счастью, уже набралась большая группа с отпускными билетами, и их отправили. «Ауфвидерзейн, Дойчлянд, чтоб тебя век не видеть…» Но на душе у Тараса было неспокойно — гуляет пузырек по бараку, а в нем красных чернил много… Обязательно попадутся дураки. Отпускные билеты, точно деньги бумажные, — номерные. Немцы проверят бумаги и дадут вслед беглецам телеграмму: «Имеющих отпускные билеты с такого–то номера по такой–то задержать и под конвоем отправить назад». И — привет на родину! Ему, как главному закоперщику, концлагеря не избежать. Решил сразу же за Шепетовкой сойти с поезда. Там — леса, а раз леса — найдутся и партизаны.

До узловой станции Здолбуново доехали без происшествий. В дороге у них несколько раз проверяли документы, но пронесло, никаких придирок. В Здолбуново поезд загнали на запасный путь. Стоянка предполагалась долгая, и Тарас отправился на находившийся невдалеке от станции базарчик. Он знал, что поезда идут медленно и дорога будет долгой, голодной, поэтому заблаговременно подготовился к ней. Еще работая у бау–эра и получая от него полмарки в месяц, он немедленно обращал эту ничтожную сумму в более ценную валюту — покупал в деревенской лавчонке камешки для зажигалок. В Германии этого добра навалом, а на Украине за такой камешек, величиной чуть–чуть больше макового зернышка, крестьянки давали картофельную оладью или кусок жмыха, не торгуясь. Вот каким нехитрым образом можно решить продовольственный вопрос, если у тебя голова, а не кочан капусты на плечах.