Забайкальцы. Книга 2

Еще записалось два пожилых казака, и тут произошла заминка. Семен строго взглянул на Крюкова и, уже нацелившись карандашом на бумагу, спросил:

— Твоя очередь, Гаврило Кузьмич, ну, чего молчишь?

Крюков в ответ лишь почесал в затылке да поглядел на хозяина:

— Ты как, сват, запишешься?

Савва Саввич ухватился за бороду, пугливо оглядевшись вокруг, остановился взглядом на Крюкове:

— Да ты в уме, сват Гаврило?! Да вить мне уж тово… за семьдесят, какой же я вояка? — И зачастил скороговоркой: — Этого ишо не хватало, я и так помогаю воинству нашему. Вы-то ишо не у шубы рукав, а я уж пятнадцать казаков набрал да отослал к Семенову и пять што не лучших коньков подседлал им, не пожалел. И сыновей пошлю, не охну. А вот ты, сват Гаврило, пока што тово… в стороне жмешься.

— Это я в стороне? — вскипел в свою очередь Крюков. — Да я на это дело все, што есть у меня, до последнего баракчана отдам, лишь бы супостатов прогнать. Все равно оно прахом возьмется, ежели большаки одолеют, а уж за сыновей прятаться не буду, как другие-прочие.

— Пиши, Сенька! — крикнул Семену Савва Саввич. Он даже усидеть не мог на стуле, вскочил на ноги, лицо его, лысина в момент стали густо-красными, а поперек лба вспыхнула голубая жилка. — Пиши и меня, раз такое дело, — повторил он и кинул на Крюкова победный взгляд, — а упрекать меня не придется, сват! Не придется!

После этого Гавриле Крюкову ничего не оставалось делать, как записаться.

Все длиннее становился список дружинников, но когда очередь дошла до смирнехонько сидевшего Антипа, он отвел глаза в сторону, пробормотал смущенно:

— Я-то и не прочь бы, да вить мое-то дело особое, — ежели воевать, скажем, куда же тут кинешься: дома ребятишки мал мала меньше, нужда. Парня вот отправил, сами знаете, к Семенову, а самому-то никак не подходимо.

— Не то говоришь, Антип, ох не то! — напустился на него Савва Саввич. — Али тебе все равно, чья возьмет? Не-ет, мил человек, в случае, ежели тово… красные осилят нас, так они и тебя не помилуют за Костю-то, теперь тебе вся статья в дружине быть. А нужды чего тебе бояться, раз ты с нами заодно, завсегда поможем тебе и хлебом, и коня справим, и все, что потребуется…

— Поможем!

— И о бабе твоей с ребятишками позаботимся, решайся, Антип.

— Вместе громить красюков будем, — басил Томилин, — записывайся смелее.

«Черт меня дернул затесаться в эту компанию, — клял себя в душе Антип. — Нам-то чего большевиков бояться. Вот Костю-то зря отправил в эту гвардию ихнюю, свалял дурака».

Но сказать об этом, отказаться от записи не хватило у Антипа смелости.

— Пиши, — уныло сказал он Семену, подумав при этом: «Запишусь, чтобы отвязались, анафемы, а там видно будет».

После Антипа запись пошла быстрее. Когда все записались, Савва Саввич отправился на кухню, распорядиться насчет угощения, а его соратники-дружинники занялись подсчетом, кому чего не хватает, какое у кого имеется оружие и что надо приобретать в первую очередь. Тут же избрали себе и командира — басовитого Христофора Томилина.

Глава II

На совместное заседание Забайкальского Совета народных комиссаров и облисполкома Жданов пришел одним из первых.

Заседание собралось в том же доме, где помещался низвергнутый «Народный совет».

Неприятное впечатление произвел на Жданова этот дом сегодня. Множество комнат в нем, где совсем еще недавно взад и вперед сновали чиновники, пулеметными очередями трещали пишущие машинки, а за многочисленными столами сидело не менее сотни всякого рода служащих. Теперь же лишь в двух комнатах работали штабные казачьи писаря, все остальные пустовали; в раскрытые двери видно на столах, на полу разбросанные листы бумаги, обрывки газет, битое стекло, абажуры без лампы, сломанные стулья. Ветер врывался в разбитые окна, шелестел бумагами.

В одной из комнат Жданов увидел пегобородого старика, как видно дворника, в заплатанном полушубке. Дед метлой подметал пол и ею же смахивал со столов бумаги. Жданов к нему:

— Дед, почему это люди-то не работают сегодня?

Старик остановился, опираясь на метлу, покосился на незнакомца, ответил;

— Не хотят, стало быть, вот и не работают. Им што, денежки получили и поплевывают в потолок. Дураков-то, таких, как я, задаром чертомелить мало осталось.

— Плетешь чего-то, дед! — Жданов нахмурился, посуровел глазами. — Что же, по-твоему, при советской власти только дураки работают? Власть-то это ваша же, народная!

— Да уж хороша власть, лучше некуда. При плохой-то власти я, как подойдет, бывало, двадцатое число, что заработано, мне вынь да положь чистоганом. А теперь вот робить заставляют, а за жалованьем приди — и хозяина не найдешь. Вот завтра двадцатое, а кто мне заплатит? Ванька Ветров?

Дед с ожесточением плюнул на пол, принялся за метлу.

Жданов посторонился, чтобы не мешать старику, подумал про себя: «Вот тебе раз, тут что-то такое вроде забастовки». Зал заседаний представлял собой обширную светлую комнату на втором этаже. Посредине ее, почти во всю длину, ряд столов в форме буквы Т, под зеленой скатертью и с венскими стульями по бокам.