Забавы придворных

Другой брат из той же обители, по имени Захария, рассказывал, что, когда он еще был в миру и охранял ночью сданную ему жатву, явилась перед ним какая-то женщина, будто бы пришедшая из ближайшей деревни. Думая, что это одна из соседок, он начал с ней дружескую беседу. А пока они судачили, явился еще какой-то человек, ставший прямо против него на том же поле. Увидев его, он счел его хлебокрадом и начал выкрикивать угрозы, намереваясь даже натянуть лук и пустить стрелу. Тут его окоротила помянутая мнимая женщина, молвив: «Отстань от этого человека и не думай причинить ему зло, ведь ты совсем не знаешь, кто он и чего ради сюда явился». Сказав так, она прибавила: «Скажи, видал ли ты когда или слышал о том призрачном (fantasticam) племени, что зовется в народе челядью Эрлекина?» «Очень мало», — отвечает он. Тут она: «Подожди, — говорит, — немного, да не бойся: увидишь их нынче ночью». При этих ее словах внезапно послышался шум и крики многочисленного народа, шествующего с великим грохотом. Услышав это, юноша смутился духом и весьма устрашился от страха нощного. Тут, осенив себя знаменьем креста и имя Христово призвав, принялся он ожидать исхода этого дела, оставаясь на том же месте. А те, идущие с великим гулом, быстро проходили мимо него. Все они неслись, поднятые на воздух, и земли ногами не касались. В этом множестве, бурном и беспорядочном, — дивно сказать — находились, как было слышно, ремесленники, рудокопы, плотники, каменобойцы, бьющие топорами и молотами, а также башмачники, скорняки, ткачи, сукновалы и прочих механических искусств рачители. Все они шумели, взволнованные и озабоченные своими работами, и, словно пребывая в мастерских, они, непрерывно носясь туда-сюда по воздуху, трудились в терзаньях и тесноте. Один из них, несший на плечах барана, приблизился к дрожащему юноше, ободряя его и говоря: «Молчи и не бойся, ибо ты не умрешь, только остерегайся мне что-нибудь ответить. Гляди, я — тот товарищ твой, некогда бывший с тобою в тесной дружбе. Этого барана, которого я вечно ношу в качестве повинности, я когда-то украл у бедной вдовы, ты ее знаешь. Если кто, движимый милосердием, решит вернуть его хозяйке, я тотчас избавлюсь от этого наказания». Это и многое другое открыл сей мертвец живому и наконец отошел от него, и тотчас все войско блуждающих исчезло вместе с ним. А помянутый юноша, устрашенный и уязвленный видением, удалился и посвятил себя божественному служению в этой обители.

Элинанд из Фруамона О САМОПОЗНАНИИ [906]

X. Еще о познании человека и о душах, являющихся после смерти

Сказанного о познании человека пока достаточно. Это, брат, я написал тебе затем, чтобы ты не думал, что истинное познание человека можно обрести из лукавого мнения нечистого духа, но лишь из спасительного учения Духа Святого. Если же ты желаешь слышать более совершенное рассуждение об этом познании, читай «Моралии» блаженного Григория, излившиеся из уст самого Святого Духа, по свидетельству Петра Диакона, который видел близ уха блаженного Григория голубицу, внушавшую ему слова, кои он записывал. Читай также прекраснейшую книгу блаженного Бернарда «О созерцании, к папе Евгению»: из его благороднейшего стиля и мыслей, превышающих человеческие, ты сможешь узнать не только что есть человек, но и что есть Бог, и уразуметь, что сочинитель этой книги был мудрее самого Аполлона, красноречивее Демосфена, тоньше Аристотеля, нравственнее Сократа, проницательнее Платона. Это к тому, что Макробий в подтверждение, что души спадают с небес, приводит дельфийский оракул gnothi seauton[907]. Познание человеком себя, по его словам, это если он оглянется на свои первоначала, дабы в сознании своего благородного происхождения облечься добродетелями, с помощью которых он снова взойдет туда, откуда спустился. Там же[908] приводится и мнение Вергилия о героях, коих он поместил в преисподнюю: он говорит, что они знают свое солнце и свои звезды[909], и свидетельствует, что они и после смерти предаются тем пустым делам, коими занимались при жизни:

…К колесницам насколько пристрастье
Было у них у живых и к оружью, с какою заботой
Статных коней пасли, — то ж осталось у взятых землею[910]

.

Лживость сего мнения, или мнение сей лживости, если не ошибаюсь, берет начало из того, что души умерших, оплакивающие кару, которую они терпят за свои грехи, многим являются в том обличии, как были при жизни, то есть селяне — в сельском, воины — в воинском, как обычно сказывают в народе о свите Эллекина, о которой Генрих, епископ Орлеанский, брат нашего епископа Бовезийского[911], рассказывал дивные вещи, слышанные им от очевидца — Иоанна, каноника Орлеанской церкви. Этот Иоанн так рассказывал о сем деле помянутому епископу:

XI. Пример о свите Эллекина