Забег на невидимые дистанции. Том 2

Какова вероятность, что слетевший с катушек братец пропавшей тринадцать лет назад девочки из всех детей, присутствовавших в парке в тот вечер, выберет именно ее, чтобы извращенно восстановить правосудие? Какова вероятность, что ей удастся сбежать? Девушка задумчиво массировала шею:

– Можешь съездить в аптеку за мазью от гематом? У меня все болит.

– Конечно. – Флинн с готовностью поднялся на ноги, чувствуя себя виноватым.

Повелеваю из клетки, как иронично, подумала Нина.

– И бургер мне привези в качестве извинений. Только смотри, чтобы теплый был.

– Постараюсь. – Йен улыбнулся, не заподозрив, что таким образом пленница хочет выведать примерное расстояние до ближайшей закусочной. То, что он держит ее за пределами города, очевидно, иначе на шум в его отсутствие уже бы кто-то отреагировал.

– И себе захвати. А как вернешься… – она вздохнула, будто смирилась с чем-то, – расскажешь подробнее, как все произошло? И поедим вместе. Может быть, я тоже что-то вспомню.

Голос подвел бы его, так что Флинн просто покивал, сжав губы. Он слишком хорошо знал, что Нона не ест с кем попало. Для нее это важный ритуал сближения. Наконец-то дело пошло в гору.

Когда он ушел, не забыв запереть входную дверь, Нина прислушалась, прильнув к решетке. Да, он каждый раз приезжает на автомобиле. Значит, до цивилизации пешком не прогуляешься. А может, он привез ее в тот самый парк аттракционов, который давно заброшен? Место вообще-то идеальное, чтобы держать в плену. И важное для него. Звучит логично, если использовать логику психопатов. Здесь его жизнь разделилась на до и после.

Нина прикинула Глэдстоун на мысленной карте. Где-то в треугольнике между Саутбери, Вудбери и Мидлбери. В принципе, можно уйти по дороге, а там обязательно выйдешь на шоссе, если, конечно, она действительно в парке. Уходить ночью без фонарика опасно, ненадежно и холодно, а весь день до позднего вечера парень находится здесь.

Нет, так не пойдет. Во-первых, бежать нужно посветлу, ранним утром лучше всего, чтобы весь день был впереди. В октябре рано темнеет, плюс температура. Без верхней одежды ночью окоченеешь. А во‑вторых, нужно сделать так, чтобы Йен не смог преследовать ее на машине, как только обнаружит пропажу. Убить его или навредить Нина не хотела. Да и вряд ли смогла бы – Йен хоть и худой, но очень сильный. Как и любой псих, откуда-то он черпает энергию, которая совсем не соответствует комплекции. Хотя это Нина как раз понимала: и с ней случалось подобное в моменты гнева.

А ведь бороться с ним все равно придется, если он не оставит ключи в машине. Только бы это было так! Дождаться, пока он приедет, вооружиться чем-нибудь, застать врасплох, отнять ключи и слинять отсюда к чертовой бабушке. Пусть бежит за ней, сколько хочет. Водить Нина почти не умеет, но как-нибудь разберется. Мало ли, сколько придется пешком идти.

Хорошо, что Йен не заглядывал в туалет, пока она была в отключке. Мог бы обо всем догадаться, отодвинув подозрительно высокую стопку книг в сторону. Тогда бы все пошло крахом, а другого пути нет – решетку ей не сломать. Зато стенку за унитазом, если постараться изо всех сил, если очень разозлиться…

Значит, решено. Сегодня рано утром. Главное теперь – усыпить его бдительность. Для этого Нина планировала провести с ним весь вечер, изображая стокгольмский синдром: притворится, что хочет вспомнить себя до похищения, попросит рассказать истории из детства. Нужно занять его эмоциональный фон, раз шоковая терапия не сработала.

О поцелуе Нина не жалела. По крайней мере, он был полностью по ее воле. Последняя мера, на которую она решилась, чтобы взбудоражить Флинна, пробудить в нем того, кто знал, что ошибается. Между ними чуть не случилось большего (изменил бы он свое мнение, если бы они переспали?), но это на удивление быстро удалось выбросить из головы. Стоило Йену вернуться с едой, Нина уже не вспоминала о том, что было до того, как он уехал. Только глотать было больно из-за синяков на шее.

Судя по времени, затраченному на дорогу, ближайшая забегаловка находится милях в десяти отсюда. И бургеры там делают превосходные. Они вместе поели, потом заварили чай с гибискусом и стали болтать на отвлеченные темы, сидя по обе стороны решетки друг напротив друга. Это был первый раз, когда им удалось пообщаться по-человечески, но удивляться резкому взаимопониманию уже не было сил.

Наверное, Нина исчерпала запас острых реакций до конца жизни.

Этот человек, думала она, глядя на него сквозь железные прутья и прихлебывая горячий чай, похитил меня, удерживает в плену и чуть не придушил. По его вине погибли и пострадали люди. И, несмотря на это, сочувствие к нему никуда не делось. Почему? Я настолько добрый человек? У всего есть предел, особенно когда дело касается твоей жизни и свободы. Меня тронула его история? Да, мне жаль его, но не настолько, чтобы все прощать, особенно смерть Видара. В конце концов, его беда случилась слишком давно, чтобы у нее не истек срок давности.