Забег на невидимые дистанции. Том 2

Как это место, должно быть, похоже на то, что было внутри у Йена все эти годы.

Интуитивно Нина понимала, что от точки заточения нужно отойти как можно дальше, чтобы похититель, обнаружив исчезновение, добрался до нее не так скоро. Пока она искала среди аттракционов убежище, в котором затаится на ближайшие часы, что-то наклевывалось в мозгах, что-то очень значительное. Будто несколько ранее не пересекающихся линий норовили скреститься в единой системе координат, гораздо сложнее трехмерной. Постичь ее получалось лишь под определенным углом, и то на мгновение.

История Флинна, детство Нины, парадоксы теоретической физики, убеждение Отто в том, что квантовые законы свойственны не только субатомному, но и макромиру; теория эволюции и аргумент о симуляции; судьба бедной Ноны; люди, которых Нина знала; смерть Видара, мотивы Гардинера… Все это были вибрирующие струны, порхающие поблизости и уже звенящие перед тем, как соприкоснутся. И сложатся в геометрически верный узор-калейдоскоп.

Как будто все, что с ней происходило, сейчас резко начало иметь значение в свете трагедии, частью которой она стала.

Йен был достаточно безумен, чтобы пойти против существующего порядка вещей, против базовых законов мироздания. Однажды теория вероятности сработала не в его сторону, и теперь он собирался все переиграть. Создать ситуацию заново и самостоятельно выбрать ее исход, без участия случайности и посторонних людей, которые привносят хаос и лишают чистоты эксперимент.

Он собирался подчинить себе вариативность событий, забрать нужный ему финал из другой мультивселенной, где с его сестрой ничего не произошло, где она нашлась и вернулась в семью. Сам того не зная, он опирался на принципы квантового бессмертия больше, чем кто-либо другой в его положении.

Случившееся с Ноной в тот вечер вполне могло произойти и с потерявшейся на время Ниной. Беспристрастный случай решил, кому пострадать, а кому продолжить жить, как прежде. Но человек решил распределить по-другому.

И у него получалось.

Не могло не получаться, ведь Йен потратил на планирование похищения всю свою молодость. Последние десять лет он жил и дышал этой идеей, просыпался ради нее. Теперь Флинн сам был вероятностью событий и сам решал, чему происходить, а чему нет. Только вряд ли догадывался, что использует неизвестные ему законы. Все, чего он хотел, – перестать ощущать вину.

Реальность подчинялась ему. Вся беспорядочная энтропия, наполняющая мир и время, прогибалась перед волей одного человека, словно континуум искривлялся под сверхмассивным объектом. Хаос жизни и хаос в голове Флинна совпали в единую волну с огромной разрушающей силой. Как два идентичных колебания, они резонировали, усиливая друг друга на протяжении долгого времени… Что привело к разрушительным последствиям для окружающих.

Когда-то Отто сказал, что ему очень важно доказать распространение эффектов квантовой физики в обыденной жизни. Это докажет связь между макро– и микромиром, легальность субатомных законов на том уровне реальности, который виден без микроскопов и коллайдеров. «Разве космос и атом – не одно и то же? – любил спрашивать он Видара. – Разве одно в другом не заключено?»

Отсутствие разницы между предельно малым и предельно большим помогло бы отыскать единую физическую концепцию, внутри которой не будет противоречий, как между теорией относительности и квантовой механикой.

Да вот же оно, поняла Нина. Не что иное, как эксперимент с двумя прорезями, затянувшийся на долгий срок. Но что такое тринадцать лет для мироздания? Если нелинейная концепция времени верна, прошлое и настоящее вообще происходят одномоментно, а сроки не имеют значения.

В этом эксперименте, как и в случае с котом Шредингера, есть два равновозможных, равноценных исхода, зависящих от фактора наблюдения. Как ни парадоксально, но эти два исхода противоположны по смыслу, хотя проистекают из одинаковых условий. Сейчас происходит то же самое. Одна и та же ситуация повторяется дважды, но влечет за собой два разных результата.

Йен добился идентичности обстоятельств, вплоть до единства места и времени. Он стал наблюдателем, добившись от суперпозиции нового исхода. Схлопнул волновую функцию собственными силами и даже не осознал этого.

Отто абсолютно прав: оно здесь, оно среди нас, в самых неожиданных вещах и событиях. В эмоциях людей, в их желаниях и стремлениях. В самой работе их мозга. Научные теории, пусть и не слишком заметно, тем не менее безотказно работают – не только в высокой физике, недостижимой для большинства, но и в ежедневной жизни обычных людей. История Флинна – живое подтверждение.

Значит, даже безумие естественно, если его процессы укладываются в рамки научного мироустройства. Как и любой физический парадокс.