Забег на невидимые дистанции

Больше не раздумывая, Ларс сделал несколько больших шагов и присел рядом с девочкой. Та повернулась к нему. Вблизи она оказалась довольно миловидной (а если бы Лора однажды потерялась в детстве, – вопила совесть в этот момент, – неужели ты не хотел бы, чтобы кто-то нашел ее и помог, отложив свои планы? Пусть даже такой говнюк, как ты), с носом-пуговкой, двумя короткими русыми хвостиками – не по бокам, и ближе к затылку (как маленькая инопланетянка, – подумалось ему), в небесно-синем джинсовом комбинезончике микроскопического размера (неужели кто-то шьет такую маленькую одежду?)

Сколько там, сказали, ей лет? Четыре-пять? Значит, малявка еще, даже в школу не ходит. А по взгляду не скажешь, взгляд у нее осмысленный, внимательный и какой-то пугающе взрослый. Она ведь даже не отпрянула, когда рядом с ней опустился незнакомый человек. А точно ли это она?

– Где твои родители? – на всякий случай уточнил Ларс, прищурившись. Он подмечал каждую деталь и складывал картинку.

– Не знаю. Недавно были рядом.

Девочка не выглядела испуганной или хотя бы обеспокоенной, и это показалось Ларсу до сюрреализма подозрительным. Дети, потерявшие родителей в людном месте, так себя не ведут. Как минимум, они всех боятся, как максимум – ревут сиренами, особенно маленькие. Может быть, у нее какое-то эмоциональное расстройство? Никакой тревоги. Девочка точно не собиралась плакать или выкинуть что-то в этом духе. Ларс еще несколько секунд рассматривал ее, а она – его, без всякого стеснения с обеих сторон. В последний раз Ларс попытался отыскать в толпе Лору, но прогнал из головы циничный сценарий и вернул внимание девочке. На этот раз – все внимание без остатка.

Маховик повернулся и вошел в пазы, замки защелкнулись.

– Так тебя зовут Нина?

– Да.

– Сколько тебе лет?

Девочка продемонстрировала ему растопыренную ладонь и покрутила ею в воздухе, как будто держала невидимую лампочку. Личико ее при этом непосредственном жесте стало столь изумительным, что Ларса окатило теплой волною с ног до головы. Он ощутил каждый сантиметр своей кожи, даже те участки, что под одеждой, – так ему почудилось. Немного странный ребенок, – подумал Ларс в легком оцепенении, и тут заметил на ее щеке след от мороженого. Вздохнув, юноша извлек из заднего кармана упаковку влажных салфеток (оставалась как раз последняя) и протер испачканный участок, с удивлением обнаружив на нем появившуюся родинку цвета молочного шоколада.

Лора полностью выветрилась из его чудесной белокурой головы.

Пару раз, когда разделявшая их толпа немного редела, Ларса окликали товарищи, но он отмахнулся от них в грубой форме, и те больше не тревожили негласного лидера, ведь ему виднее, что делать. Никто из них не подошел узнать, что случилось, – размышлял Ларс между делом, – никто из них всерьез этим не заинтересовался. Да и какое дело кому-то из этих придурков до малявки, попавшей под руку так некстати? А мне? Мне какое дело до нее?

– Значит, это ты потерялась.

– Похоже на то, – кивнула девочка, протирая тыльной стороной маленькой ладони влажный след от салфетки.

«Похоже на то», ну надо же! Многие ли дети пяти лет отвечают подобным образом в подобной ситуации, да еще и людям, которых впервые видят? Может, и многие, откуда ему знать наверняка? Ларс детей не любил и не понимал, считая себя слишком взрослым, чтобы общаться с ними. Ведь ему уже целых четырнадцать лет, он зрелая, сформировавшаяся личность со своим темпераментом, амбициями и взглядами на жизнь. А когда в гости приезжает двоюродная сестра его матери со своими спиногрызами, старшему из которых недавно исполнилось семь, Ларс всеми способами избегает их компании, готов смыться, куда угодно, хоть в сточную трубу. Так что его общение с маленькими детьми ограничивалось парой фраз в месяц, а если повезет, то и меньше.

Сам же он был единственным ребенком в семье и, как и все такие дети, немного избалованным. Немного? Нет, очень даже ощутимо. Но все-таки внутренний голос подсказывал ему, что ребенок, стоящий перед ним без тени испуга или волнения, естественных в этой ситуации, – ребенок довольно необычный. Не нужно знать всех детей на свете, чтобы понимать: далеко не все из них разговаривают с незнакомцами с некой мини-версией уверенности в себе. Ему вновь пришла в голову мысль, скорее уже догадка, о расстройстве эмоций или психики, о какой-нибудь неведомой травме, или же…

Ларс решительно поднялся, прервав свои размышления, и протянул девочке руку. Внимательный взгляд фиксировал каждое его движение, но вместо того, чтобы взяться за протянутую ладонь, как сделал бы любой ребенок на свете, Нина схватила его за палец – за один лишь указательный палец, будто выбрала его лично как самый надежный из всех, и не отпускала всю дорогу.