Забег на невидимые дистанции

Или была еще одна причина кислого настроения, самая неявная, самая неправдоподобная – эта девочка. Ему пришлось вернуть ее родителям (пришлось? А ты что, хотел оставить ее себе? Брось, Ларс, что ты вообще, мать твою, несешь?), а когда все слова были сказаны и наступил момент оставить в покое воссоединившуюся семью, он не смог отказать себе в возможности напоследок взглянуть на Нину. Невозможно было расшифровать эмоцию в ее взрослом взгляде, но чуть ниже шеи пробежал холодок, как будто кабинка роллеркостера, в которой сидишь, замерла в самой верхней точке, прежде чем рвануться вниз.

Удаляясь от здания администрации парка, погруженный в свои мысли, Ларс краем глаза приметил худого взъерошенного паренька примерно своих лет, который с перекошенным от испуга лицом мчался к радиорубке, задевая и расталкивая встречных. Ларс не придал этому значения. Он все еще чувствовал груз на указательном пальце, но вскоре, шаг за шагом, фантомное ощущение оставило его, чтобы вернуться позже, спустя много лет.

Возвратившись к приятелям, Ларс узнал, что пока его не было, Лору забрал отец. Он приехал внезапно, был очень зол и силой увел ее в машину. Девушка плакала. Услышав это, Ларс всей душой пожалел, что не оказался рядом, а помог этому ребенку, и тут же всей душой возненавидел себя за это сожаление. Разве не приобрел он сегодня нечто большее, чем симпатия противоположного пола, которой, откровенно говоря, у него в избытке? Всем одновременно не поможешь, даже если хочется. Приходится выбирать.

Если бы кто-то хотел узнать ответы на вопросы, как человек может и сокрушаться своему поступку, и гордиться им, и жалеть, что поступил так, а не иначе, и радоваться этому, испытывать небывалый прилив сил от полученной похвалы и ощущать себя самозванцем, недостойным доброго взгляда, ему следовало бы спросить об этом у Ларса в тот вечер и познать всю глубину человеческих противоречий. Безумно жаль, что Лора уехала, – они ведь даже не поздоровались, а ее отец всегда вел себя как полный мудак. Но воспоминания о том, с каким теплом и уважением ему пожали руку, как на него смотрели покрасневшими глазами, хлюпая носом, ловили каждое слово, смеялись осипшим от слез и нервным голосом, – затмевало все сожаления о разрушенном плане, смытом волной обстоятельств, словно песочный замок.

Ему понравилось помогать. Ему очень понравилось помогать людям. Новое чувство переполняло самовлюбленного подростка, и на его фоне ущемление личных интересов приобретало оттенок естественной платы за возможность вершить добрые дела.

Приятели не заметили в нем внутренней перемены, да и никто снаружи не заметил бы то, что перестраивается внутри человека как будто на уровне молекул. Сегодня ему впервые выпала возможность изменить себя в лучшую сторону. Наступит день, и окружающие тоже заметят это, но не сейчас.

Вновь оказавшись в компании, уже изрядно подпитой, Ларс предложил разыграть три ненужных ему билета путем посещения тира, а затем собираться домой, чтобы успеть на последний автобус и до полуночи добраться в Уотербери. А в идеале – еще и успеть протрезветь, чтобы от родителей не влетело. Предложение было встречено положительно. Через время, покидая все еще шумный и переполненный парк, подростки не представляли, что в последний раз посещают Глэдстоун, этот островок веселья и беззаботного детства, затерявшийся между несколькими городками округа Нью-Хэйвен, штат Коннектикут. Таким, как сегодня, он и останется в их памяти. Мальчишки доедали соленый арахис и чипсы, весело обсуждая результаты стрельбы в тир, на ходу выгребали мелочь на проезд из всех карманов, и ни единой серьезной мысли, к счастью, не посещало их головы.

* * *

Высокий худой темноволосый юноша выкуривал сигарету за сигаретой, внимательно наблюдая за эмоциями на лицах старшеклассников. Прокуривая едким дымом одежду и пальцы (а ведь запах обязательно учует мать, но сейчас его это не волновало), он успевал в нужный момент улыбаться, смеяться или вставлять колкую шуточку, улавливая общее настроение и невзначай напоминая о своем присутствии.

Желтая пачка «American Spirit», театрально извлекаемая из нагрудного кармана клетчатой рубашки, помогала ему строить из себя харизматичного парня, которому родители не указ (даже самому верилось), что в действительности было далеко от правды. Но чтобы тусоваться в такой компании, как эта, притворяться нужно много и умело. В этом он поднаторел, ведь вся суть школьных будней сводилась к социальной мимикрии с целью выживания.