Заблудившаяся муза

И, словно показывая, что тема исчерпана, взял со стола том на французском – с очередной пьесой, которую собирался присвоить, – и углубился в чтение.

– Скажите, где вы были вчера вечером? – спросил Гиацинт.

– А?

Сыщик повторил свой вопрос.

– Да здесь же, – нетерпеливо ответил Щукин. – Возился тут… с этой ерундистикой… Скажите, вы французский знаете? У меня тут персонаж fait la cour… гм… Фэ – значит, делает. Кур – значит, двор. Ничего не понимаю… Двор он героине вымостил, что ли? Так он вовсе не строитель… И с героиней едва знаком… Делать двор… двор… Со вчерашнего дня я застрял на этой фразе – и ни туда, ни сюда… Провожать до двора? Странно как-то…

Гиацинт закрыл записную книжку и поднялся.

– Он за ней ухаживает, – сказал сыщик.

– Что? – подпрыгнул Никанор Семенович.

– Faire la cour – в переводе с французского означает «ухаживать».

– Голубчик вы мой! – в экстазе вскричал драматург. – Благодетель! Точно… А я-то думаю – что такое знакомое? Ухаживать… строить куры! Слава те господи… разобрался наконец!

Дело сдвинулось с мертвой точки. Буржуа Филипп, превращенный в Архипа Никодимыча, ухаживал за кокоткой Элен, ставшей купчихой Настасьей Петровной. Французская пьеса обрастала русским колоритом, и прислуга уже вовсю носила самовары и разливала чай. Декорация изображала помещичий дом и березки вместо парижской квартиры. Внутренним взором Никанор Семенович видел полные ложи бенуара и бельэтажа, рукоплещущих студентов в райке и благосклонные рецензии в газетах. Трехзначные гонорары множились и на глазах превращались в четырехзначные. Драматург творил, вдохновенно передирая у французского собрата мизансцены и львиную часть диалогов, и даже не заметил, как за его гостем закрылась дверь.

Глава 16 Слуги

Пока сыщик Леденцов продирался сквозь дебри российской словесности, населенные фантомными гениями, Амалия предприняла поездку на Фонтанку, где собиралась поговорить с Соней Харитоновой.

Баронесса Корф успела как раз вовремя, потому что горничная собиралась снова ехать в Фонарный переулок и требовать у хозяйки расчет и рекомендацию. Тут в голову Амалии пришла спасительная мысль.

– Я заплачу вам вместо Ольги Николаевны, – сказала она. – Кажется, она должна вам за месяц?

Соня сначала удивилась, потом обрадовалась и объявила, что хозяйка должна ей меньше, за три недели.

– А как же рекомендация? – несмело спросила горничная. – Мне же никак нельзя без рекомендации…

– С Ольгой Николаевной произошло несчастье, она не сможет вам написать рекомендацию, – сказала Амалия. – Собственно говоря, поэтому я вас и искала. Мы можем поговорить?

Женщины вышли на набережную Фонтанки и двинулись медленным шагом вдоль реки. На круглом миловидном лице Сони было написано живейшее любопытство, она явно не понимала, что такого могло приключиться с ее хозяйкой.

– Скажите, Соня, сколько вы работали у Ольги Николаевны?

– Пять месяцев, – подумав, ответила девушка.

– И как она вам?

– Хозяйка как хозяйка, – осторожно ответила горничная. Но тут же ее прорвало: – Знаете, нельзя сказать, чтобы она злая была. Но вредная – это точно.

– Придиралась?

– День-деньской, сударыня. И самое обидное, что без всякого повода. Просто она постоянно была не в духе, ну и…

– А почему она была не в духе? У нее же вроде бы все хорошо было.

– Вот и я удивлялась, сударыня. Дмитрий Иванович – такой человек известный, души в ней не чаял… И другие… – Соня сконфузилась и замолчала.

– Так что с другими, Соня? Ну же, договаривайте, коли начали…

– А что тут говорить? – смущенно отозвалась горничная. – Ни во что она бедного Дмитрия Ивановича не ставила. То есть она притворялась, что любит его, а сама, только он за порог, сразу же к своему военному – шасть!

– Значит, у нее был военный?

– Да, сударыня. Молодой, красавец… ну просто картинка. Правда, влетал он ей в копеечку… он же из бедной семьи. Ну вот… Дмитрий Иванович ей деньги давал, да еще какой-то, по-моему, у нее был, тоже не скупился… А она на эти деньги своего военного содержала.

– Откуда вам это известно, Соня?

– Откуда? – потупилась горничная. – Да что уж там, сударыня… Она со свиданий с ним приходила, вся сияла, и уже ко мне не придиралась… даже вещи свои дарила, и почти не ношеные… Она вообще не злая была, но, наверное, не очень счастливая. Да… Она, конечно, скрывала, что да как, но я как-то вышла за покупками, вижу, едет в карете с молодым корнетом… смеется… И тут она меня увидела. Ох, зря я на глаза ей попалась. Она же думала, что все шито-крыто и мне ничего не известно… А деньги – ну ясное дело, когда Дмитрий Иванович дает много денег, а потом в доме ни копейки, хотя ничего ровным счетом не покупали… Все потому, что господа военные очень карты любят, наверное.

– Из-за того, что вы ее увидели, Ольга Николаевна и решила вас уволить?

– Я думаю, да, сударыня. Она меня обвинила, будто я тайком вино пью. А я к спиртному не притрагиваюсь, ничего, окромя чая, не потребляю. Но ее тоже понять можно, – задумчиво добавила Соня. – Она, наверное, боялась, что я ее Дмитрию Ивановичу выдам.

– А ему бы это не понравилось?

– Конечно!