Заблудившийся во сне

Я уселся и принялся за работу. Вход занял несколько минут: было до черта всяких блоков. Наконец я оказался в дирекции. И увидел, что она пуста. Файлы стерты до основания. А ведь только что материалы были в совершенном порядке.

С четверть часа мы пытались восстановить хоть что-нибудь. Но все было вырвано, что называется, с мясом. Программа с восстановлением не справилась.

Тигр, отчаявшись, проговорил мрачно:

— Холодная водичка. На грани замерзания. Но прыгать в нее тебе все равно придется. Хотя ты и не морж. А мы уж тут поищем, постараемся разобраться, что к чему.

На что я не совсем вежливо ответил:

— А по мне хоть и не разбирайтесь. Ну вас всех ик и ув…

Я намеренно проговорил это с густым местечковым акцентом. Просто у меня было скверное настроение.

И пошел в третью, нелюбимую палату — ложиться для выхода, на этот раз уже по своей программе, всерьез.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

РИТУАЛ

Я лежал на спальном станке и размышлял вот о чем: насколько я сейчас напоминаю — или не напоминаю — фараонову мумию. Решил, что не очень: фараонам вряд ли ставили две капельницы одновременно. И при этом им не приходилось еще и отвечать на вопросы. Фараону определенно было лучше.

Корявый Дуб выговаривал слова торжественно, словно церемониймейстер:

— Как ты чувствуешь себя? Здоров ли?

Я отвечал, каждый раз глубоко вдыхая воздух, как если бы в нем было растворено безграничное терпение и покорность судьбе:

— Чувствую себя совершенно здоровым.

— Ты спокоен?

— Да.

— Силен?

— Как никогда раньше.

— Готов ли уйти на задание?

— Я готов.

— Уходишь ли с желанием вернуться?

— О, да. Безусловно.

— Дорог ли тебе этот мир — Производный Мир?

— Он — все, что у меня есть.

— Он достаточно плох. И тем не менее нет другого, в котором ты был бы дома. Что не нравится тебе в нашем мире?

— Ложь. Хитрость. Предательство. Стремление использовать других ради своего блага. Вражда между людьми, странами, взглядами. Недостаток свободы. Недостаток терпимости. Скверный уровень жизни.

— Согласен. В нашем мире есть недостатки — эти и множество других. Назову их: жестокость ко всем, кто не является людьми, а среди людей — к тем, кто не принадлежит к твоей группе; возведение самих себя на пьедестал, на котором нам не место; слишком большое неравенство людей, часто не соответствующее их роли в жизни мира; предпочтение материи духу, стремление к ублаготворению плоти, а не души. И еще многое, многое. Согласен?

— Да.

— Мы назвали недостатки нашего мира — для чего? Для того, чтобы ты оставил их здесь. Чтобы не брал с собой. Тебе предстоит целеустремленно проникнуть в Пространство Сна, оставаться там неизвестно какое время, стать существом того мира. И чем глубже будешь ты входить в иные континуумы, чем лучше станешь ощущать и понимать их, тем более нереальным, иллюзорным, условным будет казаться тебе наш Производный Мир, этот, откуда ты пришел; будет казаться, что его вообще не существует и никогда не существовало, а реально лишь Пространство Сна. А если к тому же наш мир на расстоянии покажется тебе средоточием одних лишь недостатков, ты не сможешь возвратиться.

(Господи, какое занудство! В шестьдесят какой-то — или в шестьсот какой-то уже раз. Но приходится терпеть: таков ритуал.)

— Я знаю, в чем мой долг.

— Сознавать долг — не самое трудное. И одного желания мало. Помнишь Питона? Он прекрасно оперировал в ПС, стал там своим. И когда пришло время вернуться — просто не смог. Не смог никогда. Наш мир. Производный, стал для него лишь комбинацией слов, за которыми не было ни образа, ни чувства. И механизм возвращения перестал действовать. Его тело до сих пор лежит…

— У меня хорошо развит инстинкт самосохранения. Я сделаю все, что нужно, и вернусь.

(Вот не следовало бы прерывать старшего. Сказывается дурное воспитание. Сдерживаться надо, Остров.)

— Но там ты встретишь дорогих тебе людей. Много. Больше, чем их сейчас в нашем мире. И они будут просить тебя остаться.

— Я попрошу их обождать еще. До неизбежного.

(Пространство Сна — неизбежное последнее пристанище каждого из нас — на долгое время или навечно.)

— Хорошо. Теперь последнее: нет ли здесь чего-то, что заставит тебя возвратиться в любом случае?

— Есть. Дочь.

— Она сильнее тех, кто там, в ПС?

— Да.

— Но спокойна ли твоя совесть перед уходом?

— Н-ну… есть неясность отношений с одним человеком.

— Она тяготит тебя?

— Я не сказал, что это «она».

— Я имел в виду неясность, а не человека. Это может помешать тебе там, в работе?

— Не думаю.

— У тебя есть еще какие-нибудь вопросы, сомнения?

— Наверное, нет… Нет.

— Помнишь ли ты свой первый этап?

— Да. Зайду к маме.

— И второй?

— Буду искать свидетелей. Людей, близко стоявших к Груздю. Чтобы узнать о нем все возможное, что сможет облегчить поиски. Сорокопута, Зурилова. Потом займусь Боричем. Пока он совсем не пропал. Или, может быть, свидетелей — потом, а Борича — в первую очередь. Увижу там по обстановке.

— Ты послал уже упреждающие формулы для настройки?

— Конечно.

— Ну — желаю удачи. Удачи. Удачи… И вот что: лучше все же поторопись с Боричем, тут его тело нас беспокоит — организм немолодой…