Заблудшие

– Слава богу! Лен, нужно идти. Я помогу. Но без твоей помощи я тебя не дотащу, – Никита взял девушку под руку.

– Ты мне ногу отрубил, сукин сын! Убери руки! Вали отсюда! Не трогай меня… – сил сопротивляться у Лены не было. От осознания собственной беспомощности девушка заплакала и позволила Никите поднять её на оставшуюся «опору».

– Так лучше. Идём. Я тебя вытащу.

Освещая фонариком путь, Никита с Леной пробивались вперёд сквозь метель и высокие сугробы. Скрежет когтей и звучащий со всех сторон рык свидетельствовали о скором конце, если не прибавить скорости. Свет фонаря, отбрасываемый на проносящиеся мимо глаз деревья, обнажал уродливые силуэты, скрывавшиеся за ними.

– Ещё немного! – прокричал Никита.

Вдалеке виднелся огонёк. Ноги неслись вперёд, вобрав в себя все силы, что ещё остались в измождённых молодых телах. Фонарик забарахлил. Глаза уже не смотрели вниз. Они были устремлены вдаль, к призрачному огоньку, манящему своим тусклым свечением и надеждой на спасение.

– Чёрт! – очередной сугроб подкосил несущихся вперёд Никиту с Леной. Распластавшись на снегу, они наблюдали, как кольцо кишащих вокруг монстров, жаждущих плоти и крови выбившихся из сил гостей, стало сужаться.

– Я не хочу умирать, Никит… – прокричала сквозь слёзы Лена.

– Я – тоже, – прошептал Никита, закрыв глаза и крепко сжав руку своей подруги.

Ружейный выстрел и ярко красная вспышка отложили отправление состава с набором воспоминаний, что проносятся перед глазами на пороге неминуемой смерти. Твари скрылись из виду.

– Вставай. Нужно увести твою подругу в дом, – перед Никитой стояла женщина в капюшоне, в одной руке которой находилось охотничье ружьё, а вторая была протянута в любезном предложении помочь подняться на ноги. Не сказав ни слова, будучи в шоке, Никита собрал в кулак остатки сил, встал и вместе с новой знакомой, взяв под руки Лену, отправился вперёд.

Сокрытая меж крон вековых елей крохотная хижина оказалась тем самым «огоньком».

– Прошу… – женщина распахнула старую дощатую дверь, впустив измученных путников внутрь.

Обессиленные и измождённые, Никита с Леной рухнули на пол. Женщина положила на стол ружьё и сняла капюшон, обнажив испещрённое морщинами лицо.

– Кто вы? – с трудом спросила Лена.

– Позже, милочка. Позже… – улыбнулась женщина. – Отдыхайте, дети. Здесь вам ничего не угрожает…

VIII

Запах хвои, издаваемый потрескивающими в огне печи поленьями, в сочетании со специями и травами, разбросанными по хижине, создавал калейдоскоп ароматов, от которого становилось дурно. Никита с Леной сидели друг напротив друга за столом около огня, впитывая тепло, которого им так не хватало. Их спаситель стоял у кухонного стола и что-то готовил.

– Как забрели сюда? – спросила женщина. – Здесь редко кого встретишь.

– Да так, – ответил Никита, – искали кое-кого.

– Или кое от кого скрывались, угадала?

Никита не стал ничего на это отвечать, но задал встречный вопрос:

– Что это за твари?

– Кто? Местные? Они здесь давно, – проронив «смешинку», сказала женщина.

– Местные? – переспросила Лена.

– Местные. Так мы их называем.

– Мы? – Никита заметил, как женщина, нарезающая овощи, замерла, но через мгновение продолжила, не обратив внимания на вопрос. – Он был похож на меня, старше лет на двадцать, три года назад. Отметил вашу хижину на карте. Мой отец. Вы его видели? Вы его помните?

– Можете звать меня тётушкой Марфой, кстати говоря. А то пришли сюда, задаёте вопросы, а имени моего не знаете… – женщина вновь замерла, переведя взгляд на Никиту. – Что до твоего отца… Я многих встречала. Городские в основном. Приходили, уходили, пропадали навеки. Одноразовые знакомые. Даже несколько приезжих залетали. А что дальше с ними случилось – одному богу известно.

Ложь всегда накладывает отпечаток. Но не всегда эту отметину возможно разглядеть за подкупающей заботой и добротой. В тётушке Марфе было что-то странное. Уклончивые ответы и лисий взгляд держали Никиту в напряжении.

– Тебя не сильно затруднит принести ещё овощей из кладовки? Не подрасчитала немного, старая совсем стала. Голова – дырявое корыто. Справишься? – женщина вновь уставилась на Никиту. Холодок пробежал по его телу.

– Там? – Никита указал на дверь в дальнем конце.

– Да, там… – ответила тётушка Марфа.

Никита встал из-за стола и направился к двери кладовки. Внутри крохотной комнаты, заваленной в большей степени картофелем и луком, внимание парня привлекла ещё одна дверь, бережно прикрытая увесистыми мешками от чужого взора.

Прислушавшись к происходящему в комнате, Никита убедился, что внимание тётушки Марфы было приковано к Лене, с которой та, судя по доносящимся обрывкам фраз и гулу, о чём-то увлечённо беседовала.

Аккуратно отперев дверь, Никита замер. Перед его глазами возникла целая гора вещей, некоторые из которых были покрыты пятнами крови, что-то – частично разодрано. Сумки, одежда, личные вещи – целая коллекция, происхождение которой вызывало вопросы. Порывшись среди этого богатства, руки наткнулись на сумку, очертания которой юноша способен был узнать на ощупь. Отцовская. И в тот роковой день, покинув дом, он был с ней.