Заблудшие

Питер и Оливер, будто согласившись с женщиной, тяжело вздохнули.

Кет обернулась и нашла взглядом супругу убитого:

— Я пойду, поговорю с ней. — Предупредила она.

Агенты не ответили, и только комиссар бросил ей вслед:

— Яжи. Ее имя — Яжи.

Подойдя к женщине поближе, агент Робинсон отметила для себя, как точно индейцы могут подбирать имена.

Кватоко — значит «птица с большим клювом». А клюв, то есть нос, у него и правда был немаленьким. Сама Яжи — миниатюрная, хрупкая, худенькая, ростом не больше метра пятидесяти и весом килограмм в сорок[8]. Тонкая как тростинка, только что показавшаяся на свет из-под земли. Но сильная, раз могла держаться и покорно смириться со смертью мужа. А то, что она смиренно приняла эту смерть, Кет поняла по ее блеклым, потухшим глазам цвета мокко с белесо-серебристыми крапинками. Но в этом потухшем взгляде не было злости о безвременной кончине любимого, не было непонимания того, как все могло произойти, не было страха перед будущим, не было огня мести, а было смирение. Она смирилась, как мирились миллионы…, как смирилась мать Кетрин.

По коже Кет пробежал холодок. То ли от ветерка, прошумевшего над верхушками хоканов и крышами домиков, то ли от воспоминаний. Она отбросила их в дальний угол своей памяти и обратилась к Яжи.

— Миссис Уэмбли, я понимаю, что сейчас не самое подходящее время… — «Стандартная, избитая, ничего не значащая фраза», — тут же подумала про себя Кет.

— Да, я все понимаю. Задавайте свои вопросы. — Спокойно разрешила Яжи.

— Миссис, Ваш супруг имел врагов — здесь или в городе? Кто-то мог причинить ему вред?

Та посмотрела вдаль, заметив, что тело ее мужа, запакованное в черный мешок, уже погрузили в фургон коронера, и со вздохом повернула лицо к агенту:

— Нет. Никого. Не знаю о них. Кватоко был честным, порядочным и не мог никого обидеть. Специально не мог.

Кет поразило, как женщина быстро отождествила смерть мужа и реальность, назвав его имя в прошедшем времени, что было редким явлением для близких и родных жертв.

— Мэм, но Вы кого-то подозреваете? Кто-то приходил к Вашему мужу? — Уточнила агент.

— Нет. Никто из посторонних. А наши…наши часто посещали. Ведь мы недавно вернулись и у нас только что родилась третья дочь. Мы назвали ее Абек…

— Пребывание дома… — Прошептала Кетрин, переведя имя.

Яжи покорно кивнула, даже не удивившись знаниям Робинсон.

— Скажите, миссис Уэмбли, Вы знаете этого человека? — Женщина-агент протянула фотографию с изображением Генри Меерсона, являющегося одним из подозреваемых.

— Генри… — Узнала его та. — Я не знаю как его полное имя. Он приезжал к Хепи Уайта. Был другом его сына. Это все. — Коротко закончила Яжи и отдала фото агенту.

— Хорошо, мэм, я думаю, Вы можете идти домой. Простите.

Уэмбли посмотрела на нее благодарственным, облегченным взглядом и пошла прочь через все поле по направлению к домам.

* * *

Двое людей вышли из серого здания полицейского участка и глубоко вдохнули свежий воздух. Воздух свободы. Девушка закинула голову назад и с широкой улыбкой посмотрела на расцветающее утреннее небо, освященное только лакомым кусочком алого солнца.

— Прости меня, Эд. Я не хотела втягивать тебя. — Извинилась она перед своим спутником.

Мужчина мягко улыбнулся и приобнял девушку за плечи.

— Все в порядке. Я доволен.

— Доволен? — С изумлением спросила она.

Эдуард еще крепче обнял спутницу и прошептал ей на ухо:

— Я узнал там то, чего не захотел бы знать на свободе, Элли.

Элеонора подняла на мужчину свои темные, как горячий шоколад глаза, еще не понимая о чем тот говорит.

— Я узнал, кто виновен в смерти всех индейцев. И это не тот, кого подозревают «федералы». — Продолжая улыбаться, ответил ей Эд.

— И кто же это? — Теперь удивление сменилось любопытством, профессиональной пытливостью.

Эдуард отстранил девушку от себя, но по-прежнему сжимая ее тонкую руку в своей ладони, повел за собой.

— Эд? Куда мы? Эд? — Попыталась сопротивляться Элли, но безрезультатно — мужчина ничего не говорил и только тащил ее за собой.

Он остановился только когда заметил неспокойное замешательство у края дороги. Там копошилось несколько человек — все были одеты в полицейскую форму и только четверо кутались в простые гражданские пальто и повыше поднимали воротники, спасаясь от прохладного ветра.

Эд и Элли сейчас и сами обратили внимание на то, как похолодало на улице. Температура опустилась ниже двадцати градусов и в воздухе витали мелкие хлопья снега.

Репортеры подошли к месту происшествия в надежде проникнуть за желто-черную полосу, отгородившую окружающий мир от очередного преступления. Возгласы полицейского, возмущенного такой напористостью журналистов привлекли внимание агентов и комиссара.

— О, господа журналисты! — С присущим ему сарказмом воскликнул Питер, подойдя вместе с напарницей к Эдуарду и Элеоноре.

— Да, это снова мы. — Подтвердил мужчина, не обратив внимания на насмешку.

— Вам было мало 48 часов в камере? — Продолжил иронизировать Марлини.