Заблудший ангел

На борту его встретил мужчина среднего возраста, с темными живыми глазами на загорелом лице и длинными ухоженными усами. Мужчина не спускал сурового взгляда с вновь прибывшего. От него исходила такая властная сила, что юноша опустил оружие, покорно припал к его ногам и еле слышно заговорил на своем родном языке — армянском:

— Tsavum е. Мне пришлось сделать это, шейх.

Его собеседник хранил молчание.

— Если бы я их не ликвидировал, меня бы схватили и вся операция оказалась бы под угрозой. Мне очень жаль, учитель.

— Ладно… — Мужчина положил ему руку на голову жестом, напоминающим благословение. — А в храме? Как там прошло? Ты ее… видел?

Глаза юноши увлажнились.

— Вы были правы, шейх, — ответил он прерывающимся голосом, не поднимая глаз от пола. — Это она. Эта женщина способна активировать «ларец». В соборе она так и сделала, сама того не понимая, непреднамеренно.

— Непреднамеренно?

— Такова ее сила, учитель.

Шейх смотрел на своего ученика, взволнованный его словами. Что бы сказали на это его предки? Как бы они объяснили, что какая-то чужестранка в состоянии оказать воздействие на одну из самых священных реликвий? К счастью, он уже не походил на своих предшественников. Он держался скорее как врач, нетерпеливо ожидающий результатов сложного медицинского эксперимента, чем как верховный лидер одного из самых тайных и древних культов на земле, кем, собственно, и являлся.

— А камень? — настойчиво спросил он, не повышая голоса. — Ты убедился, что он у нее?

— Votsh. Я не успел, шейх. Они пришли раньше.

— Они?.. — Тень беспокойства омрачила его взгляд. — Ты уверен?

Молодой ученик кивнул:

— Американцы.

Учитель убрал руку с головы юноши и заставил того поднять глаза. Казалось, его лицо неуловимо изменилось. Глаза распахнулись, зрачки расширились от волнения.

— В таком случае, брат, они не оставляют нам выбора, — произнес он весомо. — Мы должны вмешаться, прежде чем зло нас опередит. Будем готовиться.

15

— А что было дальше? Вы ведь упомянули, что в тот день вы впервые увидели камни…

Николас Аллен задал этот вопрос, горя от нетерпения, словно все его расследование напрямую зависело от того, сможет ли он точно определить мою связь с талисманами.

— Я вам все объясню, — сказала я, невольно продолжая держать его в неведении. — Но если вы действительно хотите разобраться в этом, мне придется объяснять все шаг за шагом.

— Конечно, — согласился он. — Рассказывайте, прошу вас.

Закончив свой панегирик Джону Ди, Мартин подвел меня к белой металлической двери, ведущей к квартирам с девятой по шестнадцатую по улице Мортлейк. Мое удивление еще больше возросло, когда над входом я увидела табличку с белыми буквами на синем фоне, гласившую: «John Dee House».

— Мы пришли, — произнес Мартин.

— Дом Джона Ди?

Ангельски прекрасное лицо Мартина озарилось плутовской улыбкой. В тот день он пребывал в отменном настроении. Это было заметно и по взглядам, которые он бросал на меня, и по ямочкам на щеках, когда он смеялся.

— Пошли, чего ты ждешь? — поторопил он.

Мы вместе поднялись по лестнице на второй этаж. Я с облегчением перевела дух, когда увидела широкие коридоры, ярко освещенные и хорошо проветренные. Если когда-то этот дом и был жилищем чернокнижника, то сейчас об этом ничего не напоминало. Я даже собиралась шутливо высказаться по этому поводу, как вдруг одна из дверей распахнулась перед нами.

— Мартин, дорогой!

Дама лет шестидесяти, прекрасно сохранившаяся и ухоженная, с великолепным макияжем и темными волосами, бросилась в его объятия. На ней была длинная черная блуза и босоножки, украшенные разноцветными камешками.

— Мы тебя заждались!

— Шейла, боже мой! Как давно мы не виделись! Ты чудесно выглядишь!

Объятия Мартина и Шейлы Грэхем — я прочитала ее имя на позолоченной табличке с изображением двух ангелов у дверей — длились, казалось, целую вечность.

— А это, по-видимому…

— Хулия, — с готовностью подхватил Мартин. — С завтрашнего дня, любезная тетушка, это новая блистательная миссис Фабер.

— Симпатичная рыжая грива, — присвистнула дама, просвечивая острым, как рентген, взглядом мое платье с рисунком и гладкие, только после депиляции, ноги. — Отли-и-ич-ный выбор.

Мне стало смешно, честное слово.

Шейла произнесла эти слова совсем как хранитель Грааля из фильма «Индиана Джонс и последний Крестовый поход» перед тем, как вручить Харрисону Форду деревянную чашу. И так же, как на экране, одарила меня заговорщической улыбкой, приглашая последовать за ней по длинному, плохо освещенному коридору. Ее дом показался мне совершенно фантастическим. Мы прошли вдоль полок, прогибавшихся под весом древних фолиантов, и оказались в дальней комнате, светлой и уютной, из которой открывался вид на улицу. Там, сидя в старинном резном кресле, нас поджидал моложавого вида мужчина, высокий, но слегка располневший, с младенчески розовым лицом и длинными курчавыми волосами и бородой. Обнаружив наше присутствие, он оторвался от книги и обратил все внимание на нас.

— Привет, — поздоровался он со мной сердечно. — Садись, где тебе удобнее, милочка.

«Милочка?»