Заблуждение

Но радость от выхода из кабинета химии у нас всё же была, ибо где-то недалеко мысленно всем уже виднелось очертание дома. Однако… Судя по всему, эта Пятница всё никак не хотела выпускать нас так просто из школы, потому как, выйдя в центральный коридор второго этажа, мы увидели Долганова. Первая мысль была – поскорее удрать, ибо такое внезапное появление физрука на горизонте наших путей к дому вряд ли могло означать что-то хорошее. Но … и тут нас постигла неудача. Во-первых, мы бы и так, наверно, не успели – Долганов уже перегораживал нам наш заветный путь, – а, во-вторых, громкий голос физрука не мог не заставить нас остановиться:

– 11б, все бегом в мой кабинет!

Про кабинет Долганова я обязан сказать особо, ибо, располагавшийся аккурат напротив раздевалок – то есть рядом с залом, – он представлял собой, наверно, нечто среднее между комнатой в общежитии, и сараем, и каморкой Раскольникова, и комиссионным магазином. Здесь было много различного хлама – от древних, с царского режима, ящиков и явно ненужного этому «кабинету» тряпья до каких-то старых, полностью покрытых пылью, кубков, неизвестно почему не поставленных на Доску Почёта, что находится перед входом в зал. Вообще, пыль занимала особое положение в этом параллелепипеде – строго говоря, она была везде и, наверно, не слишком хорошо сочеталась с фразой «Физкультура – залог здоровья!», аккуратно выложенной на одной из стен большими красными буквами, которые, к слову, тоже были достаточно паразитированы этой пылью. На столе, который, в принципе, целиком и полностью значился одним из мест работы Долганова (вторым таким местом был, естественно, зал), лежало много бумаг, всевозможных наклеек (в основном, посвящённых «Зениту»), флажков, значков и небольших плакатов, а также лежала целая куча спортивных газет (их Долганов, очевидно, любил покупать ежедневно); ну, а на самом верху этой кучи располагался наполовину съеденный бутерброд с сыром и колбасой; рядом стоял чай. Стены кабинета были полны различных картин, иллюстрирующих какие-то спортивные события, и вырезок из газет – кажется, ещё советских; по бокам стояли два шкафа, из которых заметно выглядывала различная, большей частью спортивная, одежда. Немалое место в комнате занимал диван, и он тоже был забит всевозможными предметами, порой мало имевшими хоть какое-то отношение к спорту, – но, что интересно, у любого, кто взглянет на него, практически наверняка возникнет чувство, будто на нём кто-то каждодневно спит. Проглядывали и подушка, и простыня, и наволочка, и даже тёплый плед – очевидно, для зимы, – и всё это выглядело крайне мятым и потрёпанным. Из этого следует, что предметы, обитающие на столе, наверняка время от времени меняют своё местоположение, – значит, комната приобретает ещё большую захламлённость. Нельзя не упомянуть ещё и окна. Хотя правильнее будет сказать «окно», ибо одно из тех двух, что есть в кабинете, полностью замуровано; другое же закрыто плотной и крепкой решёткой (первый этаж!) – такой, что сам смысл окна едва ли остаётся в живых; ну а не менее плотные и достаточно засаленные чёрно-оранжевые занавески по вечерам и ночам этот смысл убивают окончательно.

Пусть Читатель не удивляется, что я смог так подробно описать кабинет Долганова – за несколько лет учёбы под его классным руководством я бывал здесь очень часто и, конечно, не мог не обратить внимание на ещё одну, наверно, самую важную особенность: для классного руководства пространства здесь явно не хватало. И дело не столько в хламе, занимавшем, действительно, немало места, сколько в изначальной площади этой комнаты – она была крайне мала. Настолько мала, что треть нашего класса, если не больше, стабильно не могла здесь поместиться, и некоторые классные вопросы приходилось решать в коридоре (символичное место для нашего класса, не правда ли?). Зал же практически всё время был кем-то занят, если не считать того памятного дня, когда мы с Костей его отмывали, хотя иногда Долганов, зазывая туда нескольких из нас, решал классные вопросы и там, на скамейках, и совершенно не парился, что кто-то там в этот момент бежит, или разминается, или играет в волейбол. Вопрос «Хватит ли здесь пространства, чтобы хоть как-то поместиться?» встал перед нами и сегодня, когда мы уже заходили внутрь, однако прежде нас ожидал приятный сюрприз: оказавшись в параллелепипеде, мы увидели, что в главном кресле Долганова сидит – кто бы мог подумать? – Костя, собственной персоной.

Мы успели перекинуться с ним несколькими фразами – в частности, он сказал, что всё время урока химии просидел здесь, у Долганова, – ну а затем пришёл сам физрук. Та часть нашего класса, которая дошла до кабинета, каким-то чудесным образом поместилась целиком и полностью, правда, некоторые, в том числе и я, оказались совсем уж прижатыми, притиснутыми к стене, так что данное положение никак нельзя было назвать удобным. Костя освободил кресло для Долганова и встал по правую сторону от него. Физрук же уселся и сразу, не заметив даже наш сокращённый состав, заявил: