Трое говорят по-английски, и сын Числа глядит на друзей своего отца глазами своего отца и улыбается его улыбкой.
«До чего похож, а?» – батюшка поворачивается к Сироте, но ее нет рядом.
Батюшка близоруко рыщет между стволов елей.
– Сирота! Сирота! – беспокойно и строго зовет он.
Нет нигде Сироты, только что тут была, куда девалась?..
Какая-то птица спросонок бормочет высоко в ветках.
Батюшка хочет сказать ей, ему непременно надо сказать, нет, сначала надо спросить, но спросить непременно и сейчас же – когда-то давно, ужасно давно, когда он был курсе на втором, когда было весело, и сигаретный дым летел в лицо, и курточка с нашивкой ВССО, и ветер дул с близкой реки, теплым апрельским вечером, не шла ли она случайно в храм на Пасху, в кривой переулок, бегущий к реке?
– Ксантиппа!..
Тихо, только шумит ручей.
Большеглазый мальчик с удочками поднимается по тропе.
Таджик и девушка – в обнимку – едут вниз – на старом велосипеде.
И еще надо спросить, куда она пошла тогда, в тот вечер, когда не пустили войти в церковь?
Хотя теперь-то зачем?
Поздно.
Или нет?
Такой длинный день… И ведь он еще не кончается…
Внимание,
БОНУС!!!
Что было написано в потерянном письме
(Неразборчиво…
Неразборчиво.
Неразборчиво.)
Сумасшедшая рыжая старуха сидит себе в заколоченном доме. Не нервничает. Знает, что скоро заберут. Куда-то туда, где все. Вместе будут праздновать день рождения папы, есть винегрет. Все собрались, ждут только ее, бабушки и дедушки давно там, наконец-то познакомятся. И братья уже там. Главное – успеть разобрать бумажки, пока кто-то не сказал «За тобой пришли»…
А ветла у дороги, тоже старая, гораздо старше сумасшедшей рыжей старухи, куда там, ветла на въезде в деревню, рядом с облезлой, заросшей бурьяном стелой «Колхоз имени Даши Морозовой»…
Да кто такая Даша Морозова?
Никто не помнит, кроме ветлы.
Учительница приехала в деревню, говорила, что Бога нет, и младший батюшка, сын старого, юный и смешливый, в голос рассмеялся над ее глупостью, над стриженой прической и «городскими» ботинками.
Учительницу нашли мертвой через две недели – отравилась грибами, ветла точно знает, просто-напросто объелась грибов, городская, учительница-то, плохо разбиралась в «серушках» и «зонтиках».
Приезжали всякие из города, и прискакал верховой в кожанке, целовал мертвую стриженую голову, а обоих батюшек и лабазника Якова увезли на телеге.
Ветла знает, помнит, она все видит…
И сейчас видит…