Заблуждения капитализма или пагубная самонадеянность профессора Хайека

4. Специфически человеческими инстинктами, в своем конкретном действии, являются:

(а) Инстинкт внутривидовой агрессии. У человека сильно ослаблены корректирующие его инстинкты, охраняющие собратьев по виду и предотвращающие их убийство. Ослаблены также инстинкты, охраняющие женщин и детей. Функции этих в значительной степени выпавших инстинктов приняли на себя механизмы культурной традиции.

Сила действия инстинкта внутривидовой агрессии по отношению к членам «чужой» группы возросла; она умеряется остаточным корректирующим инстинктом и механизмами культурной традиции, зависящими от местных обстоятельств.

Специфические для человека изменения инстинкта внутривидовой агрессии и сопутствующих ему корректирующих инстинктов объясняются, по-видимому, групповым отбором на агрессивность к «чужим», то есть членам других племен.

21. Инстинкт внутривидовой солидарности

Все изложенное до сих пор представляет общепринятые взгляды современной биологии. Теперь мы перейдем к рассмотрению еще одного инстинкта, который является гипотетическим. Его постулировали многие авторы и до, и после возникновения этологии. Лоренц не говорит о нем в решительной форме, но многие места в его книгах свидетельствуют о том, что он допускал действие этого инстинкта – инстинкта социальной солидарности у человека. В пользу такого предположения говорит огромное число приводимых им примеров «солидарности», взаимной поддержки и даже совместной деятельности у различных видов. Во всех этих случаях «солидарность» животных имеет явно инстинктивный характер, в том числе у приматов. Было бы странно, если бы подобный инстинкт отсутствовал у человека. Далее, Лоренц много раз подчеркивает специфически человеческие реакции на поведение «асоциальных паразитов» (имея в виду особую разновидность таких паразитов – уголовных преступников). Сопоставление этих высказываний не вызывает сомнения, что он допускал врожденный, то есть инстинктивный характер этих реакций; достаточно сослаться на сочувственно цитируемые им слова Гёте «о праве, что родится с нами». На вопрос, почему великий биолог не сформулировал свою точку зрения так же решительно, как в других случаях, можно дать вполне убедительный ответ. Лоренц собирался написать второй том «Оборотной стороны зеркала», специально посвященный патологии человеческого общества. Можно думать, что этот весьма деликатный вопрос, способный раздразнить всех гусей без перьев, он включил бы во второй том. То, что второй том «Зеркала» не был написан, – это, поистине, несчастье для культурного человечества.

Я позволю себе добавить к рассмотренному выше пункту (а) еще один (гипотетический) пункт, никоим образом не претендуя на приоритет, но принимая на себя ответственность за выводы, которые я делаю из моей гипотезы:

(б) Инстинкт внутривидовой солидарности. У человека этот инстинкт был направлен сначала только на членов «малой группы», состоящей из родственников и близких знакомых, но был «глобализован», то есть перенесен на членов «своего» племени. Дальнейшая глобализация этого поведения стимулируется уже не генетической, а культурной традицией. Неясно, что в настоящее время заменяет «племя»: действие инстинкта постепенно ослабевает по мере удаления от «малой группы». Можно думать, что инстинктивный механизм солидарности действует как открытая программа, включаемая (или нет) механизмами культурной традиции. Эта традиция «говорит» индивиду, когда надо относиться к другому человеку, «как если бы он был одного племени с ним» [Вспомните заклинание из «Маугли»: «Мы одной крови, ты и я».] .

Инстинкт внутривидовой солидарности – такой же продукт группового отбора, как «усиленный» (человеческий) инстинкт внутривидовой агрессии. Он происходит, точно так же, от безжалостного группового отбора, уничтожавшего целые племена. Чтобы племя могло выжить, оно должно было стать крайне агрессивным по отношению ко всем «чужим». Но в то же время оно должно было выработать внутреннюю сплоченность, из которой возникли в ходе «глобализации» все «моральные правила» – то есть, на языке нашей традиции, «любовь к ближним». Путь к этому шел через бесконечные войны, истребление племен и каннибализм. Надо ли этому удивляться после того, что мы знаем об инстинкте внутривидовой агрессии и обо всем, что выработал из него индивидуальный отбор? Ведь отсюда произошло узнавание индивида – то есть личность, – а затем дружба и любовь.

Таковы пути эволюции, очень далекие от назидательных мифов наших предков. Поистине, можно сказать: Ex odio amor! [Из ненависти – любовь (лат.).]

22. Заключение: постоянство морали