Заблуждения капитализма или пагубная самонадеянность профессора Хайека

Как известно, все высшие эмоции, начиная с узнавания индивида до любви и дружбы, произошли от инстинкта «внутривидовой агрессии» в ходе естественного отбора; отбирались наиболее приспособленные индивиды, по известной схеме Дарвина, причем первоначальной функцией инстинкта была защита охотничьего участка. Это был, следовательно, «индивидуальный» отбор, происходивший у всех хищников, то есть животных, питавшихся животной пищей. Только у хищников и возникли высшие эмоции, что может показаться парадоксом философу без биологического подхода: из «ненависти» к особям своего вида удивительным образом произошла «любовь». Надо заметить, что «ненависть» к особям своего вида у не-человеческих хищников приводит лишь к изгнанию слабейшего соперника с охотничьего участка, но в нормальных условиях не ведет к его убийству.

Гораздо хуже изучены процессы группового отбора, приводящие к выживанию наиболее приспособленных групп. Можно предположить, что инстинкты взаимопомощи и сотрудничества, описанные выше, выработаны групповым отбором. По-видимому, у не-человеческих животных это был отбор в обычном смысле, то есть неприспособленные группы вымирали от голода или давали мало потомства, но вовсе не истреблялись другими группами своего вида: убийство собратьев по виду есть исключительное свойство человека. Групповой отбор, выработавший внутриплеменную сплоченность, сопровождался совершенно исключительным явлением – истреблением «неприспособленных» племен в ходе нескончаемых войн; этот отбор в то же время чрезвычайно усилил внутривидовую агрессивность, о чем уже была речь. Распространение отношений внутри «малой» группы на «большое» племя было первым этапом глобализации норм поведения. Ясно, что этот процесс мог произойти только благодаря генетической наследственности, поскольку культурная наследственность, способствующая образованию отдельных культур, неизбежно ведет к дивергенции признаков, вполне аналогичной дивергенции признаков в процессе образования видов (и это подтверждается сравнением первобытных культур), между тем как запреты и обязанности по отношению к членам своего племени по существу одни и те же во всех племенах. Точно так же, как повышенная агрессивность, снявшая у человека запрет убийства членов собственного вида и породившая воинственность по отношению к другим племенам, эта система запретов и обязанностей внутри племени должна обеспечиваться открытой наследственной программой: это значит, что способность обучения такому поведению наследуется генетически, но подлежащий обучению материал передается культурной традицией. Если это покажется вам невероятным, вспомните, как человек обучается языку. Точно так же, специфические формы поведения внутри племени столь разнообразны, что лежащее в их основе фундаментальное единство было установлено лишь специальными исследованиями.

Итак, предложенная выше основная гипотеза может быть уточнена следующим образом:

Сплоченность племени обеспечивается открытой генетической программой.

Правила поведения, составляющие эту сплоченность, произвели в свое время сильное впечатление на европейских путешественников, сравнивавших отношения внутри племени «дикарей» с образом жизни собственной нации. В XVIII веке возник даже культ «благородного дикаря», живущего в соответствии с «законом природы», в гармоническом единстве со своими соплеменниками; в наше время можно видеть некоторый рецидив этого культа среди части интеллектуалов, отчаявшихся в современной цивилизации. Но сплоченность первобытного племени – нечто непохожее на идеалы этих радикалов, ценящих выше всего личную свободу. Напротив, жизнь дикаря крайне несвободна; она предельно подчинена интересам племени и при ближайшем рассмотрении отталкивает современного человека своим жестким «коллективизмом». Этот коллективизм был неизбежен даже в далеко не примитивных городах-государствах древней Греции; современному человеку жилось бы очень несвободно не только в Спарте, но даже в Афинах. Попытки возродить племенную сплоченность во всей ее грубой принудительности, вместе с безудержной агрессивностью к «инородцам», проявились в регрессивной патологии современной культуры, получившей название «фашизма». По-видимому, биологическая основа фашистской идеологии не была должным образом изучена, и на первый план были выдвинуты социальные мотивы – сами по себе очень важные.

***