Заблуждения толпы

Еще до эмиграции из Европы Варбург наблюдал похожие ситуации и потому прекрасно знал, чем все должно закончиться. В марте 1929 года, будучи главой «Интернешнл эксептанс банк» (ИЭБ) [123], он отмечал полную иррациональность цен на акции, если отталкиваться от сколько-нибудь рациональных оценок, и с тревогой указывал на растущее количество ссуд с последующей «оргией безудержных спекуляций», которая в конечном счете не просто разорит спекулянтов, но «вызовет общую депрессию в масштабах всей страны»⁴⁰⁴.

Этот поразительно точный прогноз натолкнулся на стену общественного негодования. Среди обилия обвинений самыми мягкими были упреки в «ретроградстве», а менее сдержанные корреспонденты обвиняли Варбурга в том, что он «мешает процветанию Америки», фактически дословно предвосхищая оскорбления в адрес противников Интернет-пузыря двумя поколениями позже⁴⁰⁵.

Та же участь постигла известного инвестиционного банкира Роджера Бэбсона, который 5 сентября 1929 года, выступая на многолюдной бизнес-конференции в колледже своего имени, основанном десятью годами ранее, заявил, что «рано или поздно случится кризис, грозящий суровыми последствиями». Подобно Варбургу, Бэбсон предвидел затяжную депрессию. В тот день фондовый рынок резко упал – из-за так называемого охлаждения Бэбсона. Варбург олицетворял собой легкую цель для нападок на почве доморощенного антисемитизма, а Бэбсон в этом отношении выглядел и вовсе идеальным кандидатом – он успел зарекомендовать себя человеком немного не от мира сего и сочинил, среди прочего, манифест под названием «Гравитация – наш враг номер один», а также учредил Институт исследований гравитации, главной миссией которого было создание щита, способного уберечь человечество от этой смертоносной силы.

В обычных обстоятельствах пророчества Бэбсона встретили бы в худшем случае с добродушным скептицизмом. Но те обстоятельства никак не назовешь обычными. Газеты саркастически именовали его «мудрецом из Уэллсли» [124] и охотно перечисляли его предыдущие несбывшиеся прогнозы. Один инвестиционный дом предостерегал своих клиентов: «Мы не намерены поддаваться панике и продавать акции вследствие временного падения рынка, обусловленного необоснованным прогнозом известного статистика»⁴⁰⁶.

Что касается забывчивости, о которой рассуждал Мински, она, как правило, отражает разницу в мировосприятии поколений при возникновении пузырей: к скептицизму тяготеют лишь те, кто достаточно стар для того, чтобы помнить предыдущий пузырь. Люди более молодые и полные энтузиазма высмеивают «старых глупцов», которые не в состоянии постичь новые реалии экономики и финансовых рынков. Если кратко, очередной пузырь творят молодые люди с короткой памятью.

Каков бы ни был механизм образования конкретного пузыря, такой возрастной перекос вполне объясним, если отталкиваться от теории сбалансированных состояний Фрица Хайдера. На ум сразу приходят ожидания приверженцев учений о конце света: мало что может превзойти в привлекательности мечты о легком и необременительном обогащении, и тем, кто лелеет подобные мечты, непросто с ними расставаться. Для верующих путь наименьшего сопротивления пролегает через сбалансированное состояние несогласия / неприязни, а скептиков, смеющих сомневаться, упрекают в том, что они «ничего не понимают».

Четвертым и последним признаком пузыря служит появление «экстремальных прогнозов»: скажем, компания Южных морей вдруг решила, что Испания чудесным образом должна отказаться от своей торговой монополии в Новом Свете; сюда же относятся уверения, будто вложения в размере 100 фунтов стерлингов будут ежегодно приносить сотни фунтов дивидендов, будто железные дороги «подчинят себе время и пространство», а рыночная доходность, вспоминая журнальный прогноз Раскоба, будет составлять 25 процентов годовых.

Однако в 1929 году Ирвинг Фишер из Йельского университета сделал предсказание, призванное покончить со всеми такими прогнозами. Возможно, этот ученый был величайшим финансовым экономистом своего времени; сегодня Фишера чтут как основоположника современных математических моделей в управлении финансами. Но еще лучше его помнят за замечание, высказанное 15 октября 1929 года, за девять дней до «Черного четверга», на заседании Манхэттенской ассоциации агентов по закупкам: «Акции достигли уровня, который выглядит как ровное и высокое плато»⁴⁰⁷.

* * *

Рассказ о кризисе 1929 года не будет полным без упоминания о «Сияющем Чарли» Митчелле. Инсулл и Хадсон, по крайней мере, помогали развивать жизненно важную инфраструктуру своих стран, что отчасти искупает их прегрешения. А Чарли Митчелл, великий финансовый аферист и хищник своей эпохи, не может похвастаться даже этим.