Забойная история, или Шахтерская Глубокая

Мои душевные метания продолжались бы еще долго и, возможно, закончились бы для Кирюши удивительным полетом, если бы в пятницу в самом конце рабочего дня в расчетный отдел не зашел Монгол с обходным листом. Последний раз я видела этого гада пять лет назад. Он почти не изменился, только под глазами появилась сеть длинных, как паучьи лапы, морщин. Увидев его, я сжалась в комок, но он меня не узнал. Я подстриглась, перестала осветлять волосы, меньше и аккуратнее пользовалась косметикой.

Он сказал свой табельный номер, протянул паспорт, и Марья Семеновна завела ему карточку. Я не знала его настоящего имени, и, когда он вышел из кабинета, я спросила Марью Семеновну, как его зовут.

— Петрунин Сергей Петрович, тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, проживает в городе Шахтерске, на улице Вильямса, сорок восемь, — прочитала она только что записанные данные.

— А на какой участок поступил?

— На семьдесят первый. А что это ты так им интересуешься? Он старый для тебя. Да и потрепанный какой-то. Еще и горнорабочий. Плохой жених.

— Ага, горнорабочий. Полезет он вам в шахту, ждите. Акимов еще одного «подснежника» взял.

— Вид у него несолидный. С чего ты взяла, что он «подснежник»?

— Он из блатных.

— Точно! Вспомнила! — сказала Галина Петровна. — Думаю, где же я его видела? Весной на Красную горку на кладбище. Мужики напились и драться начали. А он подошел к одному и вот так пальцем ткнул в бок — тот и свалился.

Галина Петровна выставила кулак и подняла большой палец вверх, показывая «все хорошо». Затем опустила руку и большим пальцем, как ножом, проткнула воздух.

— Мне Сашка рассказывал о таком приеме. Но нужно точно знать, куда бить. Где-то на теле есть точка, нужно попасть именно в нее, — сказала Аллочка.

— А что он делал на нашем кладбище? — спросила Марья Семеновна. — У него кто-то здесь похоронен? Он же из Шахтерска.

— Наверное, кто-то из родных. Он здесь родился, — ответила я.

— Петрунин… знакомая фамилия, — задумалась Галина Петровна. — Он не Людки Петруниной с откатки сын? И похож на нее, лицо как поганка.

— И правда, похож, — ответила Марья Семеновна.

Наш поселковый клуб располагался в небольшом двухэтажном здании. На первом этаже фойе, кинозал и несколько комнат для кружков. На второй этаж вела крутая лестница, и там, в тесном зальчике, проходили дискотеки. Мы называли это помещение «курятником», потому что напоминало оно то ли чердак, то ли мансарду.

Профессиональной аппаратуры в клубе не было, кто-то из местных парней приносил из дома магнитофон с усилителями. Пол в зальчике был деревянный, по углам висели самодельные мигающие лампы. Местные дискотеки не пользовались популярностью, здесь редко появлялась заезжая молодежь, поэтому мы большой компанией ходили на танцы в соседний поселок. Там был даже не клуб, а Дом культуры с уютным сквером перед воротами, широкой парадной лестницей и массивными колоннами. Дискотеки проходили в просторном фойе, Дом культуры держал в штате диджея, имел на балансе хорошую аппаратуру и светотехнику.

Обычно мы собирались большой толпой, потому что возвращались за полночь пешком. В один из танцевальных вечеров в самый разгар дискотеки в фойе появился незнакомый молодой мужчина лет тридцати. Одет он был в спортивный костюм с оттянутыми коленями. Худой, роста невысокого. Его стриженная машинкой голова напоминала картофельный клубень. Лицо скуластое, глаза широко поставлены, казалось, он, как камбала, смотрит в разные стороны.

Парень прошел сквозь гущу танцующих. Останавливался, покусывая губы, рассматривал девушек. Мы его видели впервые и подумали, что это пришел с шахты рабочий. Иногда, напиваясь, они заходили, минуя баню, темные, как нечистая сила, кого-то искали среди парней и тихо исчезали. Этот был чисто одет.

В танцзале было душно, и, вволю напрыгавшись, мы вышли подышать на крыльцо. Вот тут он ко мне и подошел. Взял за руку и сказал:

— Видишь, красная машина?

На площадке стояло несколько иномарок, одна из них была красной.

— Ну, — нагловато ответила я.

— Иди и садись на заднее сиденье. Сейчас поедем в гости.

— Я никуда не поеду!

Он крепче сжал мое запястье, дернул за руку и потащил к машине.

Я упиралась и пыталась вырваться. Он сжимал руку все больнее и продолжал тянуть за собой. Возле машины мне удалось стать в удобную стойку, я вывернулась и почти освободила руку, и тут он ловким обезьяньим движением зажал мою голову у себя под мышкой и стал бить кулаком по макушке.

Когда я была маленькой, мы с бабушкой смотрели программу «Танцы народов мира». В одной передаче, посвященной Нигеру, я видела, как один абориген исполнял нелепый танец с барабаном под мышкой. Он дергался, стучал по барабану и вскрикивал. Наша борьба возле машины напомнила мне тот жуткий танец, только барабаном была моя голова и вскрикивал не играющий, а инструмент. Ни мои приятели, ни одноклассники, ни ухажеры, которые весь вечер приглашали на медленные танцы, сжимали в объятиях и в темноте искали мои губы, не осмелились заступиться.

Вскоре ему на подмогу прибежали братья — Лелик и Болик.