Забракованные

Настолько, насколько это вообще возможно, сказал тот в прошлый раз, когда Монтегрейн лично засыпал его вопросами. Болезнь Анабель не поддавалась лечению. Когда-то ее род владел сильным магическим даром, но, как и во многих одаренных семействах Миреи, магия в нем угасала поколение за поколением, пока не сошлась клином на последней из Ласкесов. Ее магический резерв сформировался, но не смог заполниться, а потому тянул из организма жизненную силу. С каждым годом все больше. При этом Анабель не могла ни пользоваться магией, ни вести нормальный образ жизни — замкнутый круг.

— Хорошо, — эхом отозвался Рэймер.

По дороге сюда он и правда думал увезти жену с собой. Не дело это — молодой женщине целыми днями сидеть в четырех стенах. В столице она могла бы позвать кого-то в гости или сама нанести короткий, не требующий особой физической нагрузки визит, погулять в парке. Но внешний вид Анабель говорил сам за себя — она не поедет, ни сегодня, ни через неделю.

Повисло молчание. Он снова сел ровнее, а она вновь коснулась ладонью его волос. Но прежней легкости не было.

— Как его высочество? — заговорила Анабель первой, очевидно, желая увести тему разговора подальше от своего здоровья.

«Скоро сведет меня с ума».

Разумеется, ничего подобного вслух он не произнес. Их тайны с Конрадом — только между ними.

— Ему… тяжело, — ответил Рэймер, обдумав, что именно может рассказать, не таясь. — Он же тоже выпускается. Это мне опозориться на экзаменах нежелательно, но не смертельно. А он…

— Будущий король, — закончила за него Анабель.

— Именно. Его величество ждет от него лучших результатов.

— Но разве принц учится не по особой программе? Ты же сам говорил.

— По особой, — буркнул Рэймер и сцепил зубы.

Официально, что бы короля не посчитали жестоким тираном, издевающимся над сыном-инвалидом. Фактически же Конрад получал классическое образование для не владеющего даром. И физподготовка там была такой, что в последнее время наследник проводил у целителей все свое свободное время.

— Ты очень за него переживаешь. — Рука Анабель переместилась с волос супруга на его плечо, погладила сквозь тонкую ткань рубашки, коснулась шеи…

Рэймер с трудом поборол в себе желание отклониться — у нее всегда были до ужаса ледяные руки. «Как у мертвеца», — высказался как-то его отец, имевший неудовольствие поцеловать невестке ручку при приветствии.

— Он мой друг.

— И за меня…

Он все-таки не выдержал, перехватил ее руку за тонкое запястье с синими прожилками вен и отвел от себя. Повернулся, встав на одно колено у кресла, но руку супруги так и не выпустил, тщетно надеясь ее отогреть.

— А ты моя жена.

Она отвела взгляд, но руку не отняла.

— Навязанная.

Рэймер фыркнул.

— Друг у меня тоже навязанный, знаешь ли. «Знакомься, сынок, это принц Конрад. Его величество разрешил тебе с ним дружить», — передразнил он голос отца. — И ничего, живем же. — Ободряюще улыбнулся, но Анабель продолжала смотреть куда угодно, только не на него.

Монтегрейн подумал, что, вероятно, должен был заверить ее в своей любви — намек был более чем прозрачен. И момент — подходящим. Однако он слишком уважал свою жену, чтобы солгать ей. За полтора года близкого знакомства Рэймер действительно полюбил Анабель, но совсем не так, как ей бы хотелось. А «я люблю тебя как друга» не те слова, которых ждет женщина от своего супруга.

Он все так же держал ее за руку, думая, что еще ободряющего можно сказать, чтобы не заканчивать вечер на такой невеселой ноте, как Анабель вдруг вскинула на него глаза.

— Что? — Под этим прожигающим взглядом стало не по себе, и Рэймер замаскировал растерянность улыбкой. — Мне пора заткнуться и идти спать?

Но женщина не улыбнулась в ответ, продолжая смотреть на мужчину перед своим креслом со всей серьезностью.

— Я хочу быть с тобой этой ночью, — сказала твердо, заставив его удивленно приподнять брови, а затем нахмуриться. Глаз не отвела.

Зато он перевел взгляд на их все ещё переплетённые кисти рук.

— Тебе нельзя, — произнес осторожно, боясь обидеть резким отказом.

Они были в постели как муж и жена всего дважды: в первую брачную ночь и еще раз. Раз, после которого ей сделалось так плохо, что вызванный по этому поводу королевский целитель категорично заявил: возбуждение будит магический резерв, и тот начинает тянуть жизненную энергию с удвоенной силой, поэтому о физической близости серьезнее, чем объятия или касание рук, следует забыть.

— Крына говорит, что изредка можно.

— Крына? — Рэймер таки вскинул на супругу глаза. — Что еще за Крына?

Что, мать вашу, за Крына, если Монтегрейны всегда обращались только к королевским целителям, наиболее сильным магически и опытным?!

Он сцепил зубы, чтобы не рявкнуть это вслух. Не заметил, как сжал руку жены слишком сильно. Она вздрогнула и отняла свою ладонь, потерла пальцами второй покрасневшее место.

— Прости, — пробормотал Рэймер.

— Крына — целительница из Монна, — городка, примыкающего к Монтегрейн-Парку. — Она считает, что целитель Досс не прав, и все не так плохо.