Забракованные

Внезапно схватил ее за волосы на затылке, вынудив поднять к нему лицо. Только теперь Амелия явственно ощутила запах крепкого алкоголя.

Пьян? Пьян, ну конечно же! В своем уме Эйдан ни за что бы не стал себя так с ней вести.

— Решила, что я останусь на службе на ночь, и позвала в дом любовника?! — Он с силой тряхнул ее за волосы. — Говори, кто он! Я убью его!

Амелию трясло от ужаса, но в то же время она продолжала внушать себе, что виной всему алкоголь. Это она виновата, что не предупредила супруга о планируемом романтическом вечере. Сюрпризы не всегда уместны. Если бы она сказала заранее, он бы не выпил, а она… А он…

— Никто. — Мэл положила трясущиеся ладони на его китель в районе груди. — Успокойся, пожалуйста. Я ждала тебя. Только ты…

И тогда он впечатал ее головой в твердую настенную панель. Перед глазами поплыло.

В полузабытье Амелия чувствовала, как ее, обмякшую, подхватили на руки, затем закинули на плечо и куда-то понесли. Животу было больно, он бился при каждом шаге о твердый плечевой сустав. Голова, свисающая вниз, неимоверно кружилась; подкатила тошнота.

Дверь хлопнула, и Мэл бесцеремонно швырнули на постель как раз в тот момент, когда она уже думала, что не выдержит и ее вырвет.

Эйдан с остервенением срывал с себя одежду. В маленькой, по сравнению со столовой, спальне запах алкоголя стал ещё более ощутимым.

Нужно уложить его спать, дать попить, открыть окна и проветрить… Начиная приходить в себя, Мэл тут же вспомнила о своих обязанностях жены — позаботиться о муже.

Но встать с кровати она не успела — Эйдан навалился сверху и стал недвусмысленно задирать на ней платье.

Сейчас? После всего?!

Амелия никогда не противилась супружескому долгу. Иногда робко предлагала перенести на следующую ночь или притворялась, что болит голова, но никогда не упиралась и не спорила, если Эйдан настаивал. А сейчас в ней вдруг что — то оборвалось. Стало противно до рвоты. Запах перегара, грубые движения, тяжесть сопящего мужского тела.

Он не ждал сопротивления, поэтому толком ее не удерживал, и она, резко оттолкнув его от себя, сумела откатиться в сторону и вскочить.

— Не смей! — Выставила перед собой дрожащие руки. Ее все еще мутило. Стены, пол и кровать качались перед глазами, будто она находилась на корабле, а не в особняке, прочно стоящем на твердой земле. — Не подходи ко мне! Я закричу!

Кому она закричит? Кто придет ей на помощь, когда в доме только слуги, которые не посмеют и пикнуть против своего хозяина? Об этом она не думала, слова сами сорвались с языка. Когда кто — то из мужчин вел себя в высшем обществе развязно, хамил или позволял себе распускать руки, фразы «Я закричу» всегда было более чем достаточно. Сейчас же эти слова стали как тряпка перед носом уже и без того рассвирепевшего быка.

— Кричи, — разрешил Эйдан, приближаясь к ней с бешеным огнем в глазах.

И Амелия поняла, что ему не только безразлично, станет ли она кричать или сопротивляться, но и нравится эта идея.

— Не н-надо… — голос упал до шепота.

Она попыталась убежать. Возможно, если удастся спрятаться, наутро Эйдан проспится, и все будет хорошо… Из дома бежать некуда, но особняк большой. Комнатка под лестницей или сторожка в саду…

Но она не добежала и до двери. Боевой маг сбил ее с ног порывом им же созданного ветра. Амелия упала.

Эйдан больно схватил ее за запястья и потащил к постели.

Никогда, никогда она не сопротивлялась, но сейчас, толком не отдавая себе отчета в действиях, решила бороться до последнего. Мэл укусила его за удерживающую ее руку, получила увесистую оплеуху. Снова чуть не потеряла сознание, попыталась лягнуть обидчика, получила пинок в лодыжку.

Уже не просто обидные пощечины, это были настоящие удары. Рот наполнился кровью. Сознание ускользало. Она лишь на мгновение полностью пришла в себя от новой боли — что-то впивалось в запястье: Эйдан привязывал ее руки к изголовью кровати. Чем? Кажется, собственным кожаным шнурком для волос.

— Пусти! — взвыла Мэл и снова получила удар по лицу, после которого свет померк надолго.

* * *

Она не могла встать с постели. Поташнивало, все тело болело, во рту чувствовался привкус крови. Ей давно освободили руки, но те, будучи долго связанными, настолько затекли, что Мэл почти их не чувствовала.

Рядом шуршали одеждой.

Сделав над собой усилие, она повернула голову — Эйдан. Муж одевался в свежее, пританцовывал и что — то весело насвистывал себе под нос. Как ни в чем не бывало! Будто избивать, связывать и насиловать жену для него в порядке вещей.

— Ты подлец, — прошептала Мэл, с трудом разлепив слипшиеся от крови разбитые губы.

Эйдан крутанулся на пятках, одарил супругу оценивающим взглядом и… улыбнулся! Широко и открыто. По-настоящему счастливо, как не улыбался со дня их свадьбы.

Ему же понравилось, с ужасом поняла Амелия. Вот чего ему не хватало в их интимной жизни — крови и насилия. Ему не нужна была игривая кошка, какой Мэл советовала стать в постели Элиза, Эйдан нуждался диаметрально в другом — в обездвиженной жертве.