Забракованные

На сей раз это удалось куда быстрее и легче. Должно быть, потому, что не особо боялась задрать для удобства юбку — благо мужчина отъехал чуть вперед и не смотрел на нее, за что она была ему по-настоящему благодарна.

— В поместье также имеется целая коллекция женских седел, — сказал Монтегрейн, когда она, наконец справившись с подолом и прикрыв все стратегически важные места, подъехала ближе. Мэл хотела было снова поблагодарить, как вдруг заметила, что лицо спутника потемнело. — Что это? — голос тоже похолодел, словно вьюгой повеяло.

Амелия растерянно проследила за его взглядом.

Черт-черт-черт! Когда она взбиралась на лошадь, то не заметила, что один из рукавов платья задрался, обнажив запястье. То самое, левое, на котором остались не только отметины от «игр» покойного супруга, но и следы от ее неумелой попытки перерезать себе вены — напоминание о собственной глупости.

В первое мгновение Амелия испугалась. Как быть? Что говорить? Что солгать? Порезалась? Упала? Прищемила? Чем, во имя богов, можно прищемить руку, чтобы получить несколько рядов кривоватых шрамов?

А потом она вдруг поняла, что слишком устала — и оправдываться, и выглядеть достойно, и пытаться угодить кому бы то ни было, только ни себе.

Мэл с силой одернула рукав, снова прикрывая запястье.

— Боевые раны, — ответила, приподняв подбородок и с вызовом смотря на мужчину рядом с собой.

Монтегрейн медленно и очень серьезно кивнул, принимая ответ.

Глава 17

4 года после свадьбы Эйдана и Амелии

Цинн

«Дорогой отец, спасибо за присланный подарок», — писала Амелия, сидя за столиком в полутемной комнате. Светильник, размещенный на стене прямо над головой, давал достаточно освещения, однако его хватало лишь на этот угол помещения — все остальное пространство было погружено во мрак. Мэл не боялась темноты. Напротив, тишина и отсутствие света создавали иллюзию уединения и защищенности.

Защищенность… Мэл скривилась при этой мысли и продолжила писать отцу. О том, как ей хорошо живется в столице, сколько у нее появилось друзей, как весело они проводят время. Об Эйдане не писала — иногда лучше промолчать, чем переборщить с ложью.

Она не видела отца уже год. Они с мужем навещали лорда Грерогера на прошлое Новогодие. Эйдан был так сказочно добр, что разрешил ей побыть с отцом и подругами детства целые сутки. А потом, конечно же, ему срочно понадобилось в столицу, и они второпях уехали. Как всегда.

Одну Амелию Эйдан не отпустил домой ни разу — должно быть, опасался, что она рискнет и расскажет отцу о соглядатаях, приставленных к нему Бриверивзами.

Но он ошибался — рисковать жизнью единственного дорого человека Мэл не собиралась. Она слишком хорошо знала мужа и свекра, чтобы понимать — их слова не простые угрозы. Если чья-то жизнь мешала их интересам, эта жизнь с легкостью обрывалась. А личные друзья короля были неприкосновенны — любой, кто посмел бы пожаловаться на них, попадал под стражу сам.

Не так давно у Эйдана на службе случился скандал, закончившийся дракой Бриверивза с сослуживцем. Амелия не знала истинную причину конфликта, но официальное обвинение звучало как «покушение на убийство и измена». Не угодившего Эйдану человека повесили. А ему самому выплатили премию плюс внушительный процент со штрафа, заплаченного в казну семьей казненного.

И это был далеко не первый подобный случай: враги Бриверивзов жили недолго. И их счастье, когда под удар попадали они сами, а не вся их семья…

За стеной слышался звон посуды — слуги накрывали на стол. Сегодня на ужин должен был приехать лорд Бриверивз-старший, и на кухне шли приготовления с самого утра.

Годовщина свадьбы… Мэл невесело усмехнулась. Четыре года. Она была даже рада, что отец по состоянию здоровья не смог приехать поздравить дочь. С чем поздравлять? Улыбаться ему и притворяться счастливой женой?

При посещении Южного округа это было проще, несмотря на следовавшего за ней тенью Эйдана. В этом доме… В этом доме ей уже пришлось испытать столько боли и унижений, что присутствие отца совершенно точно лишило бы ее выдержки. А его — жизни.

Так что да, она была рада, что лорд Грерогер не приехал.

То, что Бриверивзы решили не затевать праздник с гостями, было ещё одной удачей. Тихий «семейный» ужин — вот он, настоящий подарок.

Живот вдруг скрутило сильным спазмом, и Мэл согнулась, обняв себя рукой и силясь восстановить дыхание.

После выкидыша прошло уже два месяца. Целитель Досс утверждал, что ее организм, поддерживаемый наследственным даром, уже полностью оправился и боли вызваны скорее психологическими причинами, нежели физическими. Тем не менее приступы не прекращались.

Второй выкидыш за год.

В первый раз виной потери ребенка стал Эйдан — еще не зная о положении супруги, он был с ней очень груб. И после бурной ночи у Амелии открылось кровотечение. О том, что она была беременна, Мэл узнала только от примчавшегося на вызов Досса.