Забракованные

— В порядке, — прошипел Монтегрейн сквозь зубы. — Не видно?

Мэл поджала губы, глядя на спутника с сомнением. Что, если начнет падать? Не поймает и не поможет. А если он свернет себе шею?

Видимо, все эти мысли были написаны у нее на лице, потому как следующая реплика супруга прозвучала несколько мягче, но по-прежнему сквозь зубы:

— Дайте мне минуту.

Амелия кивнула и отъехала чуть подальше.

Конь Монтегрейна остановился, и она не решилась продолжить путь в одиночестве. Оставлять мужа в таком состоянии было опасно. Кажется, ему действительно стало плохо. Когда? Сделав небольшой круг, чтобы не топтаться на месте, и заново привыкая к седлу, Амелия перебрала в памяти последние события и хмыкнула себе под нос, наконец, догадавшись, что произошло.

Просто кто-то решил блеснуть мастерством перед городским мальчишкой. А потом появилась она, засуетились родители пацана, и гордость не позволила сесть и дать ноге отдых. Вот и доигрался.

На самом деле, подобные упражнения с мечом одной рукой, имея единственную рабочую ногу, не могли не отразиться на поврежденном колене. Мэл не подумала об этом сразу лишь потому, что слишком растерялась от навалившихся на нее событий.

Не выдержав, она снова подъехала ближе.

— Может быть, вам спешиться? — предложила участливо.

Монтегрейн, наконец, выпрямился, однако все ещё тяжело дышал. Сорвал со своей шеи платок и утер им лицо, затем смял и небрежно сунул в карман.

Бросил на Амелию взгляд.

— Слезу — не залезу, — объяснил, словно нехотя.

— Я могла бы съездить за Оливером и экипажем, — тут же предложила она новый выход.

— Нет.

Монтегрейн продолжал глубоко дышать через крепко сжатые зубы. На его лице играли желваки, словно он злился. Но нет, теперь Мэл понимала, это была не злость, и там, у калитки кузницы, это была совсем другая эмоция.

Да ему же больно!

И тогда уже было больно, но не хотелось упасть в грязь лицом — в прямом и переносном смысле — ни перед жителями принадлежащего ему города, ни перед мальчишкой, который за несколько минут до этого разве что не капал слюной от восхищения его мастерством владения мечом.

И, очевидно, все та же гордость не позволяла отпустить ее в поместье за помощью. Кое-кто не любил выглядеть слабым. Амелия очень кстати вспомнила его реакцию по дороге в Монтегрейн-Парк, когда она решила помочь и подала ему трость.

— Иногда гордость граничит с глупостью, — озвучила Мэл свои соображения, укоризненно покачав головой.

— А боль иногда охотнее жалости, — в свою очередь огрызнулся супруг.

Откровенно. У нее невольно приподнялись брови — не ожидала. И эта неожиданная откровенность и открытость заставили ее придержать все готовые сорваться с языка другие слова.

Почувствовав себя так, словно вновь подглядывает туда, куда ей смотреть не следует, Амелия отвернулась.

Нужно было решать: спешиться или двигаться дальше. Пока она чувствовала себя вполне комфортно, но прекрасно знала, что значит ехать в мужском седле без соответствующей экипировки. Стоит затянуть со временем — кожа под юбкой превратится в одну сплошную мозоль.

— Поехали, — в такт ее мыслям произнес Монтегрейн и сам подъехал ближе, ровняя своего вороного коня с ее серой лошадкой. Мэл молча кивнула, стараясь избегать его взгляда. — И простите за седло. Но так было быстрее.

— Быстрее убраться подальше и загибаться уже за деревьями? — вырвалось у нее.

Ожидала ответного хамства или злости, но мужчина только отмахнулся.

— Вы сейчас говорите точь-в-точь как Крист.

Надо же, Амелия хмыкнула, выходит, у нее с лжедворецким есть что-то общее.

Она не ответила, поехала вперед, однако уже через минуту Монтегрейн догнал ее, снова поровнявшись, и поехал рядом. Мэл тайком глянула в лицо спутника: гримаса боли исчезла.

Странная у него все-таки рана. И Амелия невольно перевела взгляд на колено, из-за ограниченной ширины грунтовой дороги находящееся очень близко от ее собственной ноги.

Блеклая аура. Не переливающаяся, не пульсирующая. Словно мертвая, застывшая. Хотя нет… Мэл прищурилась, вглядываясь внимательнее. Возле колена поврежденная аура слабо подрагивала, будто жилка на шее умирающего. Еще интереснее…

Получается, магический резерв все же не сгорел, а просто не мог восстановиться из-за… Из-за чего? Амелия не была целителем и понятия не имела, что подобное вообще бывает. Резерв можно пережечь и тогда вообще утратить магическую ауру. Но этот резерв не был сожжен, он будто бы был перебит чем-то, что — окаменело, зарубцевалось? — перегораживало путь ауры от головы к ногам. Будто заноза попала под кожу или…

— Вы издеваетесь?

Голос Монтегрейна вывел ее из задумчивости, и Амелия смущенно оторвала взгляд от его ноги и перевела на лицо.

— Простите. Ваша аура…

Рэймер прищурился, как всегда, глядя на собеседника в упор.

— Вы видите ауры? — Кажется, удивился.

Это никогда не было секретом, скорее уж никого не интересовало.

Мэл кивнула.

— Да, я не владею магией в стандартном понимании, но что-то от предков мне определенно передалось. Ваша аура…

Монтегрейн закатил глаза.

— Моя аура, я понял. Что с ней, по-вашему?

Опять хамит. Но как-то… не обидно, что ли.

— А что говорят целители?